Паладин заинтересованно приблизился, заглянул через плечо сестры Стефании, что испачканным в листвяном эликсире пальцем водила по строкам древнего святого писания, меж которых бисерными буквами теснились слова пометок и ещё чьи-то старые и полустёршиеся замечания. Это было послание к неофитам из проповеди-на-холме, причём куда старше даже самых старых из известных вариантов.

- Но послушайте, это же чёрт знает что такое! - жрица в сердцах всплеснула руками, едва не выколов брату Фелеру глаз. - В современных текстах всё переиначено - но так тонко, что если не знать, то и внимания не обратишь. Вон, как раз те замечания да поправки и есть почти наш, современный вариант... кто ж такой наглый оказался?

Мирдль едва не ответила. Уж личный знак древнего демона чернокнижья - Томаса Аквилонского - она в подземельях приметила не на одной потемневшей от времени книге. И лучше бы никому не знать о том. Забыть, не подпитывая вниманием и ненавистью всё норовящий никак не угомониться дух величайшего из чёрных колдунов прошлого.

А сестра Стефания, перелистнула несколько страниц, вчиталась, и на её глазах высохли даже слёзы. Чуден, чуден и сладок свет истины... жаль только, что в середине книги точно так же дюжины страниц не хватает - всё та же таинственная тринадцатая глава...

На покрытое коркой запёкшейся крови лицо маркиза Делоржа набежала тень. Он проследил взглядом красных от ветра глаз, как потерявшую сознание худенькую девчонку унесли к целителю, и отвернулся. Позволил собеседникам увлечь себя от распахнутых ворот на стену и только тут продолжил разговор.

- Вот так, граф... город и замок мы не удержали. Не знаю, какой силой обладают нынче проклятия паладинов церкви, но мои люди взрывались изнутри, разлетаясь в ошметья кровавой слизи.

Повелитель Семигорья подавленно молчал, и по его склонившемуся лицу сбегали не слёзы, но морщины. Удар, который утром нанесла святая церковь Хранителя, оказался куда более страшен, нежели беззвучно сотрясший мирозданье позапрошлой ночью. И вот теперь в горный замок примчался окровавленный маркиз с парой шатающихся от усталости солдат - да целители пользуют сейчас его десятилетнюю дочь, что отец успел подхватить на бешеном скаку и унести прочь из родового гнезда.

- В самом замке ни одна даже самая хлипкая дверь не вылетела - но сила жрецов легко поражала защитников, на зависть любому мору, - в голосе маркиза скользнула горечь. - Мои сыновья были уже на стенах, и первый удар смёл их вместе с сотней людей. Я задержался у себя, чтобы набросать и разослать с голубями несколько сообщений хотя бы ближайшим соседям... а потом, когда сбежал из своих покоев во двор, оказалось, что защищать замок мне уже не с кем...

Старый граф заиграл желваками, успокаивающе положил ладонь на плечо обезумевшего от горя и усталости дворянина.

- Маркиза?

Тот покачал головой.

- Фелиция была в летнем саду. Она закрыла своим телом дочь... и то, что осталось от неё и служанки, мне не забыть никогда. Я смутно помню, как подхватил малышку к себе в седло и через мост, на тот берег... и по лесной дороге сюда, к вам, - всё же он нашёл силы поднять лицо. - Граф Эверард, я не прошу у вас убежища или защиты - но прошу уберечь мою дочь.

Роджер, будущий граф Эверард, глухим голосом выдавил сквозь давно побелевшие от гнева губы:

- Я воспитаю её, как свою родную - клянусь!

Граф хмуро кивнул.

- Хорошо сказано, сын мой, - он вздохнул, уставясь в каменные плиты двора невидящим взглядом. Затем встряхнулся и поднял голову. - Маркиз, если вы собираетесь повернуть коней обратно и затем геройски пасть в бесславном бою, это будет не лучшее решение.

Делорж сдержался из последних сил.

- Мне больше ничего не остаётся, граф. Если сумею достать мечом хотя бы одного святошу - умру затем с лёгким сердцем.

- Кстати, - поинтересовался сын графа Эверарда. - С какого расстояния достаёт нынешняя благость жрецов и паладинов церкви Хранителя?

Маркиз хмуро задумался, и на его грязное лицо набежало сомнение. Он пожал плечами и сообщил - как минимум с двухсот шагов. Затем с кислой миной признал, что его меч и даже копьё куда короче.

- Послушайте, маркиз, - решился Роджер, - Я ничего не могу обещать лично вам. Наверняка сейчас штурмуют замки баронов... Но чует моё сердце - когда святоши полезут в мои земли, каждый хороший боец будет на вес золота. Примите моё гостеприимство, отдохните... а я, кажется, догадываюсь, что можно предпринять.

Как ни было мерзко на душе у маркиза, но брови его от удивления поползли вверх. Он поднял недоумевающий взгляд на старого графа, и от спокойного выражения глаз того ему отчего-то стало не по себе.

- С каких это пор сын распоряжается в замке при живом отце?

Только сейчас он обратил внимание на еле заметную бледность на челе старого графа, на какую-то восковую прозрачность кожи. И увиденные перемены ему здорово не понравились - с детства он привык, что властитель Семигорья вечен и несокрушим словно дуб. И что его слово по-прежнему ценится даже не на вес золота - на вес крови. Если и есть в этом мире что-то постоянное и надёжное, то это старый граф Эверард.

- Да, мой друг, - голос вельможи прозвучал хоть и негромко, но всё же не дрогнул. - Я уже огласил свою волю и после своей кончины власть переходит моему сыну Роджеру. Моё время здорово укоротили...

Маркиз проследил за его сверкнувшим ненавистью взглядом и содрогнулся - с одного из заострённых кольев, словно колючим венцом опоясывающих привратную башню, на уходящую в низины дорогу смотрела освещённая заходящим солнцем голова брата Тавира. Остекленевшие глаза словно провожали взглядом медленно бредущий купеческий караван, будучи не в силах наглядеться последний раз. И седые волосы шевелились на ветерке, будто жрец ещё был жив и просто замер в раздумьи. Картину портил лишь блестящий знак Хранителя, забитый кем-то глубоко в рот. А на потемневшем от времени дереве уже присохла тёмная, почти чёрная человеческая кровь.

- Как это произошло? - маркиз Делорж судорожно сглотнул.

- Стража у входа в покои отца оказалась усыплена, - неохотно отозвался новый граф Эверард. - А граф принимал вечернее омовение... вот тут-то святоша и приблизился, обманув слуг. Кинжал был отравлен.

Рука ошеломлённого маркиза рванула пропотелый и запылённый ворот, и с него на камни стрельнула отлетевшая перламутровая пуговка.

- Неужто нет способа?.. - его осипший на ветру голос окончательно сел.

Старый граф закрыл глаза, подставив лицо легчайшему порыву летнего ветерка и улыбнулся - тонко, легко, как умел лишь он. Разумеется - способ есть. И Айлексу едва ли не силой пришлось дать укорот, чтобы тот не применил свои меры. Только зачем? Годом раньше, годом позже - нет, лучше сейчас, пока болезни и старческое слабоумие ещё окончательно не завладели телом и помыслами некогда одного из сильнейших воинов пограничья...

- Есть ли что-то другое, что способно сплотить дворян против общего врага, кроме известия о злодейском убийстве повелителя Семигорья?