«Есть ли конец у этой истории?!» – захотелось вдруг заорать Насте в полный голос.

Но она, разумеется, не издала ни звука. Да, душа вновь начала постанывать от совсем не забытых и не собиравшихся заканчиваться злоключений. К горлу подступили слезы. Глаза сами собой уставились в настенный календарь. Если ей не изменяют разум и память, то до начала учебного года осталось чуть меньше двух недель. Ей бы давно пора явить миру свое присутствие, а она все скачет по окрестностям, пытаясь скрыться непонятно от чего и понять неизвестно что…

Нет, видимо, все же придется съездить к Нинке. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Сколько раз ей небо казалось с осьмушку, а подруга хмыкнет презрительно в ее сторону, обласкает каким-нибудь солененьким словечком и, ненавязчиво унизив, решит все с полпинка.

Настя вернулась в кухню, убрала со стола и вымыла посуду. Кто знает, когда она еще сюда вернется, не покрываться же тарелкам плесенью. Затем она пошла в комнату и, открыв шкаф, принялась выкидывать оттуда свои шмотки. Джинсы были отметены сразу. Хоть и любимый вид одежды, но на данный момент совершенно непрактичный. Жара, невзирая на конец лета, стояла нещадная, поэтому Настя ограничилась хлопчатобумажной футболкой темно-синего цвета в мелкую голубоватую клетку, тонкими, прозрачными на свету спортивными брюками и легкими джинсовыми тапками, тоннами производимыми китайскими собратьями.

В сумку уложила лишь смену белья да курточку, больше напоминавшую рубашку. Документы, деньги, что выдал ей Мельник перед смертью, она сунула в поясную сумку. Теперь нужно было дождаться темноты. Часы, мирно тикая, показывали семь часов вечера. До темноты еще минимум три часа. Занятий себе придумать она не смогла, поэтому сочла за лучшее немного вздремнуть.

Уткнувшись носом в полу пушистого халата, Настя легла на диван, подтянула колени к подбородку и закрыла глаза. Но сон, предательски улизнув в неизвестность, не собирался облегчить ей ожидание. Настена уже и к стуку часов прислушивалась, и считала до ста и обратно – все бесполезно.

Она поднялась и принялась облачаться в приготовленную одежду. Потом долго бродила по квартире, пытаясь унять свое не в меру разгулявшееся воображение. И чего ей только не придумалось за эти долгие и томительные часы. То ей виделся гроб с телом Атаманова. И тогда хотелось до одури разрыдаться, жалея его, безвременно почившего. Потом она вдруг резко поменялась с ним местами, и уже Антон рыдал над ее хладным трупом, а не она над его. И опять хотелось плакать. Тут уже было жаль саму себя. Потом попеременно предстали перед глазами трупы безвременно усопших, свидетелями чьих смертей она невольно стала. Тут уж хотелось выть от страха, а не от жалости.

И так почти целых три часа. Невероятная, изматывающая круговерть – мертвецы, слезы, душевная боль и, наконец, сцена разоблачения…

Настя не видела лица виновника всех этих бед, но она твердо верила, что он будет наказан. Везде все и всегда говорят, что зло должно быть наказано, почему этого не должно случиться и на сей раз.

Из транса ее вывел заливистый девичий смех. Какая-то компания доехала на лифте до их этажа и шумной толпой вывалилась из кабины. Раздался звон бутылок, возня и этот смех. В нем было столько бесшабашности, столько радости, что Настя почти с завистью вздохнула.

– Эй, дурачье! – перекрыл шум звонкий юношеский голос. – Мы не там вышли! Нам этажом ниже!

Молодые люди кинулись, обгоняя друг друга, вниз по лестнице, и вот тут Настя решилась наконец высунуть нос из-за двери собственной квартиры. На лестничной клетке было пусто. Зато этажом ниже хлопала дверь, кто-то отчаянно взвизгивал, кто-то беззлобно матерился.

Она тщательно заперла свою квартиру и совсем уже было ступила на лестницу, чтобы идти к двери черного хода, как взгляд ее упал на дверь Антона.

Та была приоткрыта. Взломщики даже не удосужились прикрыть ее как следует. Она потянула за ручку, пытаясь захлопнуть дверь, и почти тут же широко распахнула ее. Какой черт ее дернул это сделать, она бы и сама затруднилась ответить, но, ловко и, главное, вовремя подстегнутая любопытством, Настя переступила порог атамановской квартиры и захлопнула за собой дверь.

Пошарив по стене, она щелкнула выключателем. Ожидаемого беспорядка в прихожей не было. Комнаты с ультрамодным дизайном также мало пострадали. Кто-то, очевидно по злобе, разбил вазу из черного богемского стекла да сдвинул в сторону кресло, а в остальном – полный порядок.

Было вполне очевидно, что искали хозяина, а не то, что он мог припрятать. Машинально подергав ящички ночного столика в спальне, Настя нагнулась и на манер сыщиков пошарила по его дну. Вот уж от кого, казалось, невозможно было ожидать подобного примитивизма, так это от Атаманова, но там, тривиально приклеенный скотчем, был «спрятан» пистолет.

Нет, неужели этот Атаманов полный придурок? Надо же было спрятать «пушку» в таком месте! Да ее любой щенок отыщет, раз уж она, в прошлом почти «кисейная барышня», нашла. Минуты три поглазев на смертоносную штучку, Настя решительно сунула крохотный дамский пистолет в поясную сумку и пошла к выходу.

Может быть, она и неправильно делала, забирая оружие у хозяина, но вдруг кому-то из соседей приспичит вызвать милицию! Что тогда? Обыск… Статья за незаконное хранение оружия и все такое…

Нет, надо, надо спасать человека, раз уж он сам не удосужится позаботиться о себе. Да и чего греха таить, грела ее где-то внутри мыслишка, да еще ой как грела, что она теперь «вооружена и очень опасна». Ну прямо хоть выпускай ее на тропу войны, такую-то вот – с пистолетом и в китайских тапках…

Здравый смысл ей ничего не подсказал, ибо был изрядно подрастерян. Да и как было его не растерять в этой бешеной круговерти с погонями и трупами, появлявшимися с поразительным упорством. Так что были объективные причины для столь безрассудного поступка у бедной учительницы, несомненно, были.

Почти в полной темноте она бесстрашно преодолела лестницу черного хода, а это ни много ни мало – семь этажей. С нагловатым выражением лица села за руль чужой машины и, газанув что есть силы и повизжав на поворотах тормозами, выехала со двора.

Пусть теперь попробуют к ней сунуться эти ублюдки! Только пусть попробуют! Она теперь с пистолетом! А заручившись Нинкиной помощью, вообще станет неуязвимой. Ей бы вот только суметь разложить все по полочкам да вывести этого неизвестного на чистую воду, а там можно будет и Атаманова начать спасать…

Окна общежития зияли черными проемами. Вероятность того, что в половине первого ночи все в помещении спят вповалку, была столь же мала, как вероятность того, что свиньи в Нинкиных свинарниках вдруг начали бы разговаривать по-французски. Сколько здесь обитала Настена, столько не могла насладиться покоем, тишиной и уединением. Двери хлопали, табачный дым висел коромыслом, дикое ржание подвыпивших лаборанток и практиканток из районных педучилищ оглашало окрестности почти до самого утра. А сейчас…

Она подогнала машину к крыльцу, освещенному одинокой лампочкой, и, заглушив мотор, вылезла на улицу. Ощущение того, что общага необитаема, продолжало крепнуть. Куда же все могли подеваться? Никаких звуков, кроме стрекота сверчков да собачьего лая, доносившегося из деревни.