Остальные повизгивали, пытаясь сдержать смех.

В комнату вошли вместе Бинг и Фиц. Бинг в белом жилете напоминал Дейзи трясогузку, наглую черно-белую птичку. Фиц был красивый мужчина средних лет, с темными волосами, тронутыми сединой. Из-за ранений, полученных на войне, он ходил, слегка прихрамывая, и один глаз его был полуприкрыт, но эти свидетельства его храбрости на поле боя лишь делали его еще более неотразимым.

Фиц увидел девушек, пригляделся и сказал: «Боже милостивый!» Голос его звучал крайне неодобрительно.

На миг Дейзи запаниковала. Неужели она все испортила? Всем известно, что англичане порой бывают ужасными чистоплюями. Вдруг ее попросят покинуть этот дом? Как это было бы ужасно! А как раскудахтались бы Дот Реншоу и Нора Фаркуарсон, если бы она с позором вернулась домой! Ей легче было бы умереть.

Но Бинг расхохотался.

– Слушайте, это же чертовски здорово! Гримшоу, вы только взгляните!

Пожилой дворецкий, вошедший с бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, холодно взглянул на них и неискренне, уничижительно произнес:

– Невероятно забавно, сэр Бартоломью.

Бинг продолжал восторженно расточать им похвалы, бросая плотоядные взгляды, и Дейзи поняла – слишком поздно, – что переодевание в одежду противоположного пола могло навести кое-кого из мужчин на не соответствующие действительности мысли о сексуальной раскрепощенности и готовности экспериментировать – мысли, за которыми, несомненно, могли последовать неприятности.

Постепенно и остальные гости спускались на обед, и большинство следовало примеру хозяина, относясь к выходке девчонок как к забавной детской шалости, хотя Дейзи видела, что далеко не всем она пришлась по вкусу. Мать Дейзи, увидев их, побледнела от страха и быстро села, словно ее не держали ноги. Графиня Би, туго затянутая в корсет дама лет за сорок – в молодости, возможно, она была симпатичной, – осуждающе наморщила напудренный лоб. Но леди Вест-хэмптон была женщина веселая и к жизни относилась, как к своему непутевому мужу, со снисходительной улыбкой; она от души посмеялась и поздравила Дейзи с обретенными усами.

Мальчишки, пришедшие последними, тоже были в восторге. Сын генерала Мюррея, лейтенант Джимми Мюррей, – не такой поборник приличий, как его отец, – радостно расхохотался. Сыновья Фицгерберта, Малыш и Энди, пришли вместе, и Малыш отреагировал интереснее всех. Он уставился на девушек, будто в гипнотическом трансе. Потом он пытался шутить, похохатывал, как остальные мужчины, но было видно, что зацепило его не на шутку.

За обедом близнецы переняли манеру Дейзи и стали говорить по-мужски, низкими голосами и растягивая слова, что очень веселило окружающих. Линди подняла бокал с вином и сказала:

– Лиз, как тебе нравится этот кларет?

– Знаешь, старина, мне кажется, он несколько водянист, – ответила Лиззи. – И у меня есть подозрение, что Бинг его разбавляет, понимаешь…

В течение всего обеда Дейзи ловила на себе взгляды Малыша. Он не походил на своего красавца-отца, но все равно был симпатичный, с голубыми, как у матери, глазами. Она уже чувствовала себя неловко, словно он на ее грудь глазел. Чтобы избавиться от этого чувства, она спросила:

– А вы, Малыш, сейчас сдаете экзамены?

– Слава богу, нет! – сказал он.

– Слишком занят полетами на своем самолете, чтобы уделять много времени учебе, – произнес его отец. Это было сказано якобы в осуждение, но прозвучало так, словно на самом деле Фиц гордился своим старшим сыном.

Малыш сделал вид, что возмущен.

– Клевета! – заявил он.

– Для чего же вы пошли в университет, если не хотите учиться? – озадаченно спросила Ева.

– Некоторые молодые люди не утруждают себя получением степени, особенно если не чувствуют тяги к наукам, – пояснила Линди.

– И особенно если они богаты и ленивы, – добавила Лиззи.

– Да я учусь! – запротестовал Малыш. – Но я не собираюсь корпеть над книгами, чтобы сдать все экзамены. Мне же не придется зарабатывать на жизнь профессией врача или еще чем-то в этом роде! – Состояние, которое Малыш должен был унаследовать после смерти Фица, было одним из самых больших в Англии.

А его счастливая супруга должна была стать графиней Фицгерберт.

– Минуточку, – сказала Дейзи. – Неужели у вас есть собственный самолет?

– Да, «Хорнет Мос». Я вхожу в университетский аэроклуб. У нас небольшой аэродром за городом.

– Но это же чудесно! Вы должны взять меня с собой!

– Ах, милая, нет! – вскричала мать Дейзи.

– А не испугаетесь? – спросил Малыш Дейзи.

– Нисколько!

– Ну что ж, возьму. Это совершенно безопасно, миссис Пешкова, – сказал он, поворачиваясь к Ольге. – Обещаю, что верну вам дочь в целости и сохранности.

Дейзи была в восторге.

Разговор перешел на самую модную этим летом тему: столь элегантный новый король Англии Эдуард VIII – и его роман с Уоллис Симпсон, американкой, живущей раздельно со своим вторым мужем. Лондонские газеты ничего об этом не писали, кроме информации о том, что она включена в список приглашенных на тот или иной королевский прием. Но мать Дейзи получала газеты из Америки, а там только и делали, что обсуждали – разведется ли Уоллис с мистером Симпсоном и выйдет ли замуж за английского короля.

– Это совершенно исключено, – сурово сказал Фиц. – Король – глава англиканской церкви. Он категорически не может жениться на разведенной.

Когда дамы разошлись, оставляя мужчин за портвейном и сигарами, девушки бросились переодеваться. Дейзи решила подчеркнуть свою исключительную женственность и выбрала бальное платье из розового шелка с узором из крошечных цветочков и в тон ему – жакет с короткими, пышными рукавами.

Ева надела совершенно простое платье черного шелка, без рукавов. За последний год она похудела, изменила прическу и научилась – под руководством Дейзи – одеваться в строгом, не перегруженном деталями стиле, что очень ей шло. Ева стала уже почти членом семьи, и Ольга находила удовольствие в том, чтобы покупать ей одежду. Дейзи относилась к ней как к сестре, которой у нее никогда не было.

Еще не стемнело, когда все они расселись по машинам и экипажам и поехали в центр города, до которого было пять миль.

Дейзи думала, что никогда не видела такого удивительного места, как Кембридж – с его змеящимися улочками и элегантными зданиями колледжей. У Тринити они вышли из машин, и Дейзи засмотрелась на статую основателя колледжа – короля Генриха VIII. Когда они прошли через кирпичные ворота шестнадцатого века, Дейзи восхищенно ахнула. Ее глазам открылся чудесный вид: большой четырехугольный двор, через подстриженные лужайки идут выложенные камнем дорожки, а в центре – затейливое архитектурное украшение – фонтан. Со всех четырех сторон двор был окружен древними зданиями из золотистого камня, на фоне которых молодые люди во фраках танцевали с девушками в великолепных платьях, и десятки официантов в вечерних костюмах разносили подносы, полные бокалов с шампанским. Дейзи от радости захлопала в ладоши: именно такие вечера она больше всего любила.