увидели удивительную картину.

Навстречу нам катились несколько телег. Мужики с ломами и топорами торопливо разбирали деревянную мостовую и укладывали брёвна в телеги.

За ними, по чёрной полосе влажной земли двигался дух. Он плотно укладывал в мягкую землю колотые булыжники и трамбовал их своим весом.

— Немой-хан! — загромыхал дух, увидев меня.

— Здорово!

Я махнул духу рукой, соображая, как лучше объехать место работ.

— Куда собрался, Немой-хан? — спросил дух, оглядев мою дружину. — На войну, что ли?

— Можно и так сказать, — кивнул я.

— А почему меня не зовёшь? — удивился дух.

Он грудой свалил на землю оставшиеся камни и отряхнул от грязи огромные каменные ладони.

— Я с вами! — решительно заявил дух.

— Шайтан! — восхищённо присвистнул Джанибек, разглядывая духа.

— Если с нами, тогда погнали! — обрадовался я.

Мы объехали остановившиеся телеги и поскакали к новеньким деревянным воротам в каменной стене Старгорода.

Глава 32: Отрезанный ломоть

Мы скакали до тех пор, пока не начало темнеть. В сгущающихся сумерках съехали с дороги и остановились на ночлег на берегу лесного ручья.

Прошка с Джанибеком нашли сухую берёзу и быстро развели огонь. Соловей, весело посвистывая, спустился с медным котелком к воде. Вернулся, повесил его над огнём на крепкой поперечине и принялся варить украденную мной курицу.

От сырой земли тянуло лютым холодом. Поэтому мы с княжичем нарубили побольше елового лапника. Сваленные в кучу колючие ветки пружинили не хуже матраса, лежать на них было тепло и удобно.

Дружинники почесали бороды и снова отправились в ночной лес и застучали топорами. Вернувшись, они принесли три сухих бревна, длиной в человеческий рост. Сложили их друг на друга и подпёрли вбитыми в землю сырыми колышками, чтобы не раскатились.

В узкую щель между брёвнами натолкали бересты и подожгли. Огонь медленно облизывал брёвна, распространяя ровный сухой жар. Узкое пространство между брёвнами не позволяло ему разгореться слишком сильно.

Мягкая подстилка из лапника оказалась как раз между двумя кострами. Стало тепло, как в хорошо протопленном доме.

— Другое дело! — довольно крякнул Прошка.

Он разворошил прогоревшие угли костра и бросил в них несколько крупных головок репы.

— Пусть печётся пока.

Сидя у огня, я прихлёбывал из кружки горячий бульон. Княжич неторопливо жевал куриную ногу. Вот он выбросил в огонь блестящую косточку и спросил:

— Немой! Расскажи — что у тебя за план?

Разговоры смолкли. Дружинники повернулись ко мне.

До сих пор они ни о чём не спрашивали. Я показывал дорогу — они молча скакали за мной. Но теперь настало время для откровенного разговора.

Я сжал в руках тёплую кружку и обвёл взглядом дружинников.

— В Глашку вселился кощей, — сказал я, обращаясь сразу ко всем.

Глаза Прошки удивлённо расширились. Джанибек, наоборот, прищурился и стал слушать очень внимательно. Соловей покачал головой и присвистнул.

— Слышал я о такой твари, — сказал он. — Трудное дело нам предстоит, князь!

— Трудное, — согласился я.

Сделал ещё глоток и отставил кружку в сторону.

— Кощей хочет, чтобы я убил князя Всеволода и княжича Михаила.

Все невольно взглянули на княжича. А он спокойно смотрел на меня.

— Ну, ты же не собираешься это делать? — усмехнулся Джанибек. — Тогда какой план?

— Помнишь, на пути в Старгород мы ночевали у Яги? — ответил я вопросом на вопрос.

Джанибек кивнул.

— Спрячем княжича у неё. Я надеюсь, что кощей не сможет почуять его в этом мире и примет за мёртвого. Долго объяснять. Просто поверьте на слово. Есть у Яги такой тайник.

Прошка палкой разворошил угли и выкатил из них испёкшуюся репу.

— Разбирайте, пока горячая! — сказал он.

Соловей подхватил круглую, испачканную в золе репу и принялся перекидывать её с ладони на ладонь, остужая.

— А что дальше? — внимательно глядя на меня, спросил княжич.

Я повернулся к нему.

— Дальше мы встретим твоего отца, когда он будет возвращаться от хазар. И спрячем его там же, где и тебя. Я пока не знаю — как мы это сделаем.

— Да разберёмся! — откликнулся Соловей. — В первый раз, что ли?

— И что потом? — княжич упорно сверлил меня взглядом.

Я понял, что за отца он беспокоится куда сильнее, чем за себя.

— А потом должен появиться кощей, — сказал я, тоже поднимая репу.

Репа была горячая и изрядно обуглившаяся. Я хотел разломить её, но обжёг пальцы и отложил корнеплод в сторону.

— Думаешь, он отпустит Глашку? — недоверчиво спросил Соловей.

Я криво улыбнулся.

— Думаю, нет. Но я попытаюсь его убедить.

— А если не получится? — тихо спросил княжич.

Я вздохнул.

Херово, когда команда не до конца верит в тебя. Ещё херовее, если она не до конца верит тебе.

Эта хрень разозлила меня так, что я зарычал. Макушка зачесалась, а темнота в глазах стала багровой.

Дружинники вскочили с места. Но за оружие никто не схватился. Это меня порадовало.

— Дыши ровнее, Немой! — спокойно посоветовал Мыш. Он сидел на бревне и неторопливо грыз печёную репу.

Я стал дышать ровнее. Через пару минут зрение вернулось к норме, а макушка перестала зудеть. Я пощупал голову — никаких рогов, только давно нечёсаные волосы.

— Что это было, Немой? — спросил Прошка, возвращаясь к огню.

— Это демоны, — вздохнул я. — У них свои счёты с кощеем. Мы заключили договор, и они вселились в меня.

— А с ними ты справишься? — уточнил Соловей.

— Ну, сейчас справляюсь как-то, — отмахнулся я.

Чтобы немного развеселить команду, я пустил по кругу фляжку с самогоном. Мы сделали по глотку, закусили репой и остатками варёной курицы. Дружинники с удивлением смотрели на пьющего самогон духа.

— Надо тебе отдельную фляжку сделать, — вздохнул я.

Демон жадности внутри согласно кивнул.

— Спать пора, — сказал Джанибек, и первым растянулся на лапнике у прогоревшего костра.

— Я подежурю, — отозвался Прошка.

— Разбуди меня через два часа, — попросил я. — Сменю. Надо, чтобы все отдохнули.

Но проснулся я сам от того, что в лесу негромко хрустнула сухая ветка.

— Засада! — взвыл внутри демон подозрительности.

— Еда! — обрадовался демон обжорства.

— Поймать и припрятать! — посоветовал демон жадности. — Пригодится!

— Пусть лучше кто-нибудь другой посмотрит, что там, — пискнул тоненький дрожащий голосок.

Э, бля! А это что за херня?!

— Это Игнавус, — хихикнул змей. — Демон трусости.

А какого хера я его не заметил?! Сто раз подумал бы, прежде, чем сажать такого пассажира!

— А он невидимый, — ухохатывался змей. — Проявляется только в критические моменты.

Охереть!

Назло демонам я поднялся с лапника и вгляделся в ночную темноту.

Костёр, на котором мы готовили еду, давно погас. Сгоревшие наполовину брёвна ещё тлели. Их облизывали дрожащие синеватые язычки пламени, но света от такого огня было мало.

— Прошка, — шёпотом