(илл. 13, № 8). Начиная примерно с 525 г. до н. э. в Египте и на Ближнем Востоке эти монеты стали в довольно больших количествах помещаться в тайники (илл. 12). Они также были в некоторой степени распространены на севере. Однако эти монеты, очевидно, использовали в основном купцы, работавшие в Восточном Средиземноморье (в странах, в которых к монетам относились как к простым кускам металла), и чеканка должна была начаться несколько ранее, чем появились самые первые из этих кладов. Мы не знаем, кто владел большинством этих северных рудников и как они работали. Но нам известно, что афинский тиран Писистрат во время второй ссылки из Афин получил участок в этом районе и именно серебро с реки Стримон стало источником его последующего могущества. В правление сыновей Писистрата афиняне, последовавшие примеру фракийцев, скорее всего, были знакомы с идеей о чеканке монет на экспорт.

Большинство греческих городов получало серебро в результате проведения торговых операций, иногда добавляя к нему добычу, полученную в ходе войн. Афинянам повезло – у них, на юго-востоке Аттики, в районе города Лавриона, были собственные рудники. Мы не знаем точно, когда там начало добываться серебро, но по-настоящему богатую жилу разрабатывали примерно в начале V в. до н. э. Именно эта неожиданная удача позволила Фемистоклу расширить афинский флот перед самым вторжением персов в 480 г. до н. э. В IV в. до н. э. государство передавало на относительно непродолжительные периоды права на разработку рудников частным лицам. Но при Фемистокле и в более ранние времена ситуация была иной, и, возможно, тираны Писистратиды разрабатывали часть рудников (если не все) самостоятельно. Так или иначе, в афинском монетном деле ближе к концу VI в. до н. э. произошли поразительные изменения. Сначала в этом городе выпускались дидрахмы с множеством разнообразных изображений, затем, возможно в правление сына Писистрата Гиппия, стали чеканиться привычные нам тетрадрахмы с изображением головы богини Афины на одной стороне и совы с сокращенным названием Афин – на другой (илл. 13, № 4–5). Монеты этого типа быстро приобрели повсеместную известность, и их выпускали на протяжении нескольких столетий, внося лишь незначительные изменения. Первые две серии этих монет, появившиеся в ближневосточных кладах последней четверти VI в. до н. э., обладали крупным достоинством. Очевидно, перед нами еще один пример чеканки монет на экспорт, которая, возможно, внесла значительный вклад в рост благосостояния и мощи Афин, имевший место в начале V в. до н. э.

Отсутствие или незначительное количество мелких монет в период ранней чеканки свидетельствует о том, что на внутреннем рынке большинство повседневных операций осуществлялось путем обмена. Там, где серебро встречалось в меньших количествах, бартер сохранялся на протяжении длительного времени после того, как на афинском рынке стали господствовать монеты. Более свободное распространение серебра не могло не стимулировать торговлю в целом, тем более что объемы, в которых оно обращалось, были удобны для управления. Точно определить, какой доход Афины получали от своих рудников, невозможно, но Ксенофонт в своем трактате «Доходы города Афины» не сомневался, что чеканка собственной монеты была хорошим стимулом для их разработки. К преимуществам афинского порта он причисляет то, что торговец, привезший туда груз, мог найти множество разнообразных товаров, с которыми он мог вернуться, или, если он предпочитал возвращаться налегке, купец мог забрать с собой серебро в такой форме, которая везде сохранит свою ценность, в то время как монеты большинства других полисов не пригодны для использования за пределами их собственных границ (здесь Ксенофонт, несомненно, преувеличивает).

Небольшой трактат «Доходы города Афины» был написан Ксенофонтом в конце жизни, около 355 г. до н. э., во время кризиса, начавшегося в Афинах после войны с их союзниками. Это было время уныния и самоанализа, на протяжении которого городу было дано множество советов, касающихся морали. Мысли Ксенофонта позволяют нам многое понять, хотя его знания экономической теории были неглубоки. Он считал, будто стоимость серебра постоянна, хотя сам отмечал, что золото упало в цене по отношению к серебру, когда его стало много. Кроме того, Ксенофонт утверждал, что, раз серебряные рудники в настоящий момент не истощаются, этого никогда не произойдет. Поэтому в большей части своего произведения он предлагает городу купить большое количество рабов и отдать их внаем тем, кто разрабатывает рудники. Античный автор полагал, что это принесет Афинам значительный доход. Однако он правильно понимал, какие преимущества с точки зрения торговли Афинам дает их географическое положение, верно оценивал положительные стороны местного климата, ценность добывавшихся на их территории мрамора и серебра. Ксенофонт также осознавал, что для преодоления кризиса крайне важно возродить торговлю. Затем он добавил, что другие греки невзлюбили Афины за их стремление к славе и власти, что было продиктовано его личными политическими симпатиями. Эту свою мысль он выражает довольно сдержанно, хотя его слова не были полностью лишены смысла. К числу конкретных предложений писателя относятся ускорение решения споров, возникающих в процессе торговли, и строительство постоялых дворов и торговых рядов. Он хотел, чтобы город не только заботился об удобстве торговцев, но и признал ту выгоду, которую они ему приносят, воздавая им почести и периодически устраивая для них пиршества за общественный счет. Больше всего Ксенофонт хотел увеличить число иноземцев, живших в Афинах.

Это заставляет нас вернуться к вопросу о метеках, несколько раз упоминавшихся выше, людях, не являвшихся гражданами, «переселенцах» (дословное значение слова «метеки»), обосновавшихся в том или ином городе. Конечно, любой иноземный торговец мог свободно привозить свой груз в порт Пирея, заплатив определенный сбор, и увезти с собой все, что считал необходимым. Отличительной особенностью метеков является то, что их официально регистрировали в качестве постоянных жителей Афин или Пирея. Однако благодаря этой регистрации они не получали права граждан. У них не было права голоса на народном собрании, возможности владеть землей, которой обладали только граждане (если кто-то из метеков не получал это право в качестве особой привилегии). Они не могли лично выступать в судах – для этого им требовался представитель из числа граждан. Ежегодно они платили не очень обременительную сумму в качестве подати, и их могли призвать на военную службу, хотя, возможно, в составе вспомогательных войск, если это было необходимо для защиты города. (Ксенофонт полагал, что им следует разрешать строить дома на пустошах, но в то же время не владеть землей, и их необходимо освободить от военной службы.)

В начале Пелопоннесской войны численность метеков, обладавших достаточным состоянием для того, чтобы иметь вооружение гоплита, составляла примерно 3000 человек (всего действующее войско и резерв состояли примерно из 30 000 солдат). С другой стороны, в списках людей, выполнявших отдельные