надо». Для неё он действительно был Эверестом, а теперь что-то остыло.

Не потому, что постарел и готов уцепиться за неё, чтоб выжить. А потому, что прикидывал – можно-нельзя, вредно-полезно. Рассказывал ей как-то, что Лужков сделал подлянку Чубайсу, тогда Ельцин позвонил Лужкову и сказал всего три слова:

– Мелко, Юрий Михайлович!

И слово «мелко» застелило весь горизонт. Ведь прежде Горяев казался самым роскошным, масштабным, щедрым, умным, ответственным. И не должен был опуститься до весов с гирьками, на которых взвешивают «жениться – не жениться».

А вечером позвонила риелторша Дина:

– Говорю из больницы, жидкость из лёгких откачивают. Через недельку оклемаюсь. С вами пока поработает Елена Петровна.

И Валя поняла, что больше никогда не увидит и не услышит молодую красивую многодетную Дину, любящую в этой жизни всех, кроме себя. И не знала, какие слова ей сказать, чтоб остановить, задержать, прибить к жизни гвоздями, потому что было слышно, что поздно…

Почувствовала, без Дины с квартирой ничего не получится, как если в ЗАГСе роняют обручальное кольцо. И говорить об этом Вике не хотелось, хотя количество скрытого от неё уже зашкаливало.

Позвонила Соне.

– Здравствуй, рыбонька! – ответила та радостно.

– Почему не звонишь? Юкка не передал? – упрекнула Валя.

– Откладываю тебя на самое вкусное. Пытаюсь встряхнуться. Ремонт в доме затеяла.

– А я залог за квартиру вношу.

– Деньги есть?

– Если не хватит, попрошу.

– А Мусоргский мой рыженький как?

– В порядке. Только не падай, Маргарита выучилась на ведьму! Вышибла меня из кабинета и ведёт теперь там приём!

– Эта фригидная корова?

– Она изменилась. И все изменились. Только я застыла в сахарной рамочке. – Хотела пожаловаться про книгу Лебедева, про разговор с Горяевым, но решила не огорчать Соню.

– Да ты живёшь охрененно интересной жизнью! Это я цвету, как вода в болоте, – возразила та. – Со стороны кажется, что ничего не делаю, но на клеточном уровне я очень занята. И основное занятие, что меня всё вокруг раздражает. И вообще, эмигрант – это такой мешок с гноем, который никак не прорвётся. А где ты будешь принимать?

– Сама ж велела покупать четырёхкомнатную хату. Так что приезжай, помогай с дизайном, – кинула Валя наживку. – Твой дом вспоминаю как сон.

– Рассказывай, сколько комнат, какие потолки, чтоб мне было, про что думать перед сном.

– Боюсь сглазить…

– Завидую, рыбонька, бедным эмигрантам, пашут как муравьи, и мозг превращается в муравьиный, – сказала Соня под конец разговора. – На жильё заработали, вот и счастье! Говорить ни о чём другом не могут, только слюни лить, как у них всё хорошо. Но когда у тебя здесь всё есть, хочется, чтоб вокруг был ещё и твой мир, а вокруг чужое… Приеду, в Парке культуры надышусь, по Садовому ночью нагуляюсь. Трахну Мусоргского и стану, как Ритка, ведьмой. Скажи, рыбонька, а как она со своим весом летает на метле?

Валя ужасно нервничала перед съёмкой с деятелями, как сказал Горяев, «культурной уценёнки». Выбранный Адой ресторан Федя Кардасов уделал предвыборной символикой вперемешку с берёзками привычной студии.

Творческие союзы прислали исключительно пожилых людей. Их рассадили за столы с водкой и закуской, выставленной спонсорами, и они тут же переругались между собой на тему «как нам обустроить Россию».

Валю гримировали в углу зала неподалёку, и до неё доносилось:

– Вся эта избирательная компания – грязная питерская е…! В Чили немецкие советники вытащили страну! Это в Чили, а нам нужно просвещённое людоедство! Они не понимают, что такое сеять зубы дракона! В мире существует всего два вида партий: партия высоких налогов – модернизаторы и партия низких – консерваторы! Я голосую за низкие налоги и Великую державу! Где вы видите Великую державу? Не важно, что не вижу, лейбл Великой державы даст выжить голодной глубинке…

Из всего этого Вале было понятно только, что никто из них давно не был в глубинке, которую меньше всего интересовал лейбл Великой державы.

– Сценарий Смитихин, так что шей на живую нитку, – предупредила Ада. – Времени, Лебёдка, не жалей, смонтирую сама… Хоть пять часов будем снимать, но что-нибудь надоим!

Строгий костюм идеально сидел на Вале, и из всех составляющих съёмки претензий не было только к нему.

– Лариска собрала культур-мультурный колумбарий. Будет почище, чем со СПИДом в Уганде! – шепнула Катя.

Организатор процесса со стороны минкульта в очень советском пиджаке и с таким же лицом пританцовывал перед Рудольф.

– Где молодые?! – рявкнула на него Ада. – Нужна жизнеутверждающая картинка, хватит того, что заказчик дышит от розетки!

– Борис Николаевич дышит от розетки? – эхом уточнил организатор, и все в зале прислушались.

– Шутка юмора! Он у нас живчик и секретарш щупает, – успокоила Ада. – Катя, звони Кубинскому на сотовый, он стоит в пробке. Кстати, не вижу рояль!

– Здесь нет рояля, – подлетел к ней молодой местный администратор. – Только синтезатор.

– Синтезатор?! – вскрикнула Рудольф, схватившись за сердце, словно в неё выстрелили.

– Я только администратор, – начал было он.

– Ты последние секунды администратор, – наехала на него Ада. – Если через полчаса здесь не будет стоять рояль, у тебя не будет стоять всю оставшуюся жизнь. Потому что я отменю съёмку, не заплачу ни копейки и хозяин натянет тебе яйца на уши!

Администратор волком посмотрел на Аду и побежал.

– Без рояля Кейтсониха ни копья не заплатит! – прошипела Ада, приблизившись к Валиному уху, и тут же заорала Кате: – Где молодых артистов возьмём для картинки?

– Потом подгоним, подснимем и доклеим!

– Куда доклеим? Кабак зафрахтован только на сегодня.

– У гардероба сниму. Типа только зашли, отряхиваются. Заштопаю на монтаже так, что следователь не раскопает.

Валя не представляла, как вести передачу с такой толпой. Волновалась, как перед первой съёмкой, и растирала оледеневшие от страха ладони.

– Вот письмо от деятелей культуры, – подошёл к ней пожилой осанистый господин. – Прочтите в кадре, оно важно для возрождения Отечества!

Валя пробежала глазами текст про то, что некая группа деятелей культуры напутствует Ельцина стоять на страже национально-культурных интересов Родины. Дальше шли конкретные пункты, подразумевающие финансовые интересы подписавшейся группы товарищей.

Передала письмо Аде, та посмотрела и напомнила осанистому господину:

– Вы ж были в группе поддержки Явлинского!

– Демократия многолика…

– Кто женится на девушке, если она дала всей деревне? – громко спросила Ада.

Осанистый господин покраснел и вернулся за свой столик.

Приехал Кубинский, облобызал Валину руку до локтя, спросил:

– Где рояль?

– Спешит сюда своими ножками, – заверила Ада.

Рояль действительно материализовался. Вкатывала его в зал вся штатная мужская составляющая ресторана, в объятии вокруг него пиджаки охранников сплелись с халатами поваров.

Рояль загнали в угол, за него загнали Кубинского, тот взял несколько нот:

– Инструмент расстроен. Я не смогу на нём играть.

– Миленький, это