– Нет, – пробурчал араб и бросил в мою сторонувзгляд, полный ненависти. – Только я в Сибирь не хочу. Я хочу проверить нашичувства в Хургаде, – сказал Хасан, рассматривая большущие груди Клавы,обтянутые прозрачной кофточкой. Они были похожи на настоящие шары, каждый изкоторых весил килограммов пять, не меньше.

– Смотри мне, – Клава показала перепуганномуарабу кулак и покрутила им у его носа. – Если ты настоящий мужик, пусть несибиряк, а египтянин, но все равно мужик, то ты за свои слова отвечать должен!Если обещал жениться, то женишься. Только попробуй раздумать! Во мне, междупрочим, сто сорок килограммов живого веса. Я сибирячка с крутыми нравами.Будешь себя плохо вести – удавлю, как таракана. Ты, я смотрю, еще совсеммолоденький. Ты какого года выпуска?

– Как это? – не понял Хасан.

– В каком году ты родился? – пояснила Клава.

– Мне двадцать пять лет.

– Молоденький совсем, как я и думала. Нуничего, я тебя воспитывать буду. Сделаю из тебя нормального сибирского мужика сарабскими корнями. Сейчас модно молодого мужа иметь. А чем я хуже других?Почему я должна одна свой бабий век прозябать?! Так что, дружок, ты от своихслов не отвертишься! Я твою лавку хорошо запомнила. После ужина приеду, чтобыбыл при полном параде. А то рубашонка у тебя какая-то грязная, пообносился тыздесь совсем. Неухоженный, нечищеный, пыльный какой-то. Надо тебяпродезинфицировать, хорошенько почистить, побрить, подстричь, надушить – будешьна человека похож. Так что, Хасанчик, со мной шутки плохи! Я баба серьезная, конкретная,одним словом. Ежели тебя после ужина в твоей лавке не будет, то я ее с разбегазавалю, честное слово. Большие убытки потерпишь. Беспорядков наделаю – мамародная! Мы, сибирячки, шутить не умеем. Сровняю твою лавку с землей – и точка.

– Клава, ничего не нужно рушить, – взмолилсяХасан и убрал свою руку от мясистого бедра Клавы. – Я просто хочу тебя любить.Не надо ничего рушить!

– Если будешь себя хорошо вести и выполнишьвсе, что обещал, – то твоя лавка выстоит, – пообещала грозная Клава.

– Клава, будь осторожна. Арабы очень хитрые, –крикнула я ей вслед и пошла к машине Ахмеда.

– Эх, где наша не пропадала! – махнула рукойКлава и, наклонившись к Хасану, сдула пыль с его головы. – Какой же ты у менянеухоженный! Тебя бы пропылесосить не мешало. Если бы я знала, что тебявстречу, то с собой пылесос бы привезла. Бедняжка, как же вам тяжело здесь безнормальных женщин. Какие ж вы здесь запущенные, с душком неприятным. Ну ничего,я в порядок тебя приведу. Ты у меня пахнуть будешь весенней свежестью, а топодпрел весь…

Ахмед был очень зол на меня, и я попыталасьему все объяснить.

– Там русскую женщину дурят – должна же я былаее предупредить. Она – моя соотечественница, и мне не хочется, чтобы онанаступила на те же грабли, что и я.

– Зачем тебе ей помогать? Зачем ты лезешь вчужие дела?

– Потому, что она русская! – с вызовом вголосе ответила я.

– Она пляжная женщина и приехала сюда засексом.

– Она приехала сюда на отдых и шла бы своейдорогой, если бы этот говорун Хасан не стал ей лапшу на уши вешать. Язык у васу всех подвешен – дай бог каждому! Наверно, самая основная наука, которуюизучают в ваших школах, – болтология.

– Хасан разозлился на тебя. Он не любит, когдамешают его работе. Он может тебе отомстить.

– Ах, у вас это называется работой! Будузнать. Значит, для Хасана это обычные трудовые будни. Впрочем, как и для моегосупруга тоже.

– Нельзя так делать, как сейчас сделала ты.Люди выполняют свою работу, а ты им мешаешь.

– А я думала, что работа продавца заключаетсяв том, чтобы продать свой товар, но, оказывается, я ошиблась. В принципе, однодругому не мешает.

– Хасан не любит, когда ему мешают, – твердилАхмед, набрав скорость.

– Послушай, ты что, хочешь, чтобы я разбилась?– перепугалась я не на шутку. – Куда ты так быстро едешь?! Я понимаю, что у васздесь не существует правил дорожного движения и что при желании ты можешь ипоперек дороги ехать, но не стоит забывать, что ты не один.

Как только Ахмед сбросил скорость, я немногоуспокоилась, села поудобнее и спросила:

– А ты что, знаешь этого Хасана?

Ахмед утвердительно кивнул головой.

– Вы здесь, наверно, все друг друга хорошознаете. Прямо не Хургада, а деревня какая-то. Все арабы – братья. Все русскиетуристки – обязательно пляжные девки. Но ты знаешь, мне кажется, что на этотраз Хасан влип по самые уши.

– С чего бы это?

– С того, что русская Клава – женщина оченьсерьезная. Такие, как она, слов на ветер не бросают, в отличие от твоегоХасана. Она просто сгребет его в охапку и повезет в Сибирь исполнятьобязанности супруга.

Вся эта история развеселила меня, и ярассмеялась. Хоть по большому счету смеяться мне было не над чем: мои делаобстояли самым что ни на есть паршивым образом. Скорее всего это был нервный иистеричный смех. Ахмед тоже не понял моего веселья и посмотрел на меняподозрительным взглядом. Он не понимал, чему я радуюсь. Муж крутит роман сдругой женщиной, у меня нет ни денег, ни документов, и вообще я хожу по лезвиюножа, потому что в любой момент Ахмед может упрятать меня в тюрьму. В такойсложной ситуации я еще чему-то радуюсь, хотя сама не понимаю – чему.

Когда мы приехали к отелю, Ахмед поставил своймини-грузовик на стоянку и сказал, что будет ждать меня в машине. Я посмотрелана стоящего у входа грозного полицейского и осторожно спросила:

– А кто же меня в отель пустит? Я же в нем неживу. У меня потребуют карточку гостя.

– Возьми с собой пляжную сумку и увереннопроходи мимо полицейского. Сделай вид, что ты здесь живешь.

– А если он меня не пустит?

– В этом отеле нет системы «все включено»,поэтому должен пустить.

– А если не пустит? – стояла я на своем.

– Если не пустит, то я посажу тебя в тюрьму, –решил прекратить мои пререкания Ахмед и тут же добавил: – Если он не поверит,что ты живешь в этом отеле, и попросит тебя предъявить карточку гостя, товернешься ко мне в машину, я дам тебе денег. Сунешь ему деньги и пройдешь.

– Так, может, ты мне сразу дашь денег?

Природная жадность Ахеда дала о себе знать, ион отрицательно покачал головой.