litbaza книги онлайнСовременная прозаКнига смеха и забвения - Милан Кундера

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Перейти на страницу:

После минутной задумчивости она добавила: — Любовная близость, в конце концов, не такая важная вещь.

Ян напряг слух: — Ты считаешь, что любовная близость не такая важная вещь?

Она нежно улыбалась ему: — Да, любовная близость не такая важная вещь.

Он тотчас забыл об их разговоре, потому что вдруг понял нечто гораздо более существенное: для Ядвиги физическая любовь не что иное, как знак, символическое действие, подтверждающее дружбу.

В этот вечер он впервые осмелился сказать, что устал. Он лег к ней в постель, как целомудренный друг, и уже не раскручивал киноролика. Нежно гладя ее по волосам, он смотрел, как над их общим будущим простирается утешительная радуга мира.

9

Десять лет назад к Яну захаживала одна замужняя женщина. Знакомы они были многие годы, но встречались очень редко, ибо женщина работала, и хотя ради Яна выкраивала время, тратить его попусту они себе не позволяли. Сначала она садилась в кресло, минуту они разговаривали, но в самом деле только минуту. Ян вынужден был вскоре встать, подойти к ней, поцеловать ее и, подняв из кресла, заключить в объятия.

Затем он выпускал ее из объятий, и они, отдалившись друг от друга, начинали торопливо раздеваться. Он бросал пиджак на стул. Она снимала пуловер и вешала его на спинку стула. Он расстегивал брюки и спускал их. Нагнувшись вперед, она принималась стягивать колготки. Оба очень спешили. Стояли друг против друга, низко пригнувшись: он вытаскивал из штанин сначала одну, потом другую ногу (при этом поднимал их так высоко, как солдат на параде), она, нагибаясь к полу, спускала колготки к лодыжкам и затем высвобождала из них ноги, поднимая их так же высоко, как и он.

Так повторялось всякий раз, пока однажды не произошел ничтожный, но незабываемый эпизод. Она посмотрела на него и не смогла сдержать улыбки. Улыбка эта была скорее нежной, полной понимания и сочувствия, улыбка робкая, сама за себя извиняющаяся, но все же улыбка, без сомнения порожденная внезапным светом комичности, озарившим всю сцену. Яну пришлось совладать с собой, чтобы не ответить на эту улыбку. Ибо и перед ним из сумерек обыденности выплыла комичность позы двух человек, стоящих склоненными друг против друга и в странной поспешности высоко поднимающих ноги. Он почувствовал, что еще мгновение, и он разразится смехом. Но знал он и то, что потом они уже никогда не смогут заняться любовью. Смех был здесь словно огромная западня, которая терпеливо поджидала в комнате, притаившись за тонкой невидимой перегородкой. Всего каких-то несколько миллиметров отделяли любовный акт от смеха, и Ян приходил в ужас, что может перешагнуть их. Всего несколько миллиметров отделяли его от границы, за которой вещи теряют всякий смысл.

Он совладал с собой. Подавил улыбку, отбросил брюки и быстро подошел к своей подруге, чтобы тотчас коснуться ее тела, тепло которого прогонит дьявола смеха.

10

Он узнал, что здоровье Пассера все ухудшается. Больной держится благодаря инъекциям морфия и чувствует себя сносно лишь несколько часов в день. Он поехал к нему в отдаленную клинику поездом, испытывая угрызения, что редко навещает его. Увидев Пассера, немного испугался: так тот постарел. Несколько серебристых волосков описывали над его черепом такую же волнистую кривую, какую в недавнем прошлом его каштановая, густая шевелюра. Лицо было лишь воспоминанием о его прежнем лице.

Пассер приветствовал его с обычным возбуждением. Взяв под руку, он энергичным шагом повел его в палату, где они уселись за столом друг против друга.

Когда много лет назад он встретился с Пассером впервые, тот говорил о великих надеждах человечества, стуча при этом кулаком по столу, и на лице его горели вечно восторженные глаза. Нынче же он говорил не о надеждах человечества, а о надеждах своего тела. Врачи утверждают, что если он при интенсивной инъекционной терапии и сильных болях продержится ближайшие две недели, то победа будет за ним. Говоря это Яну, он с горящими глазами стучал кулаком по столу. Восторженный рассказ о надеждах тела был печальным отголоском рассказа о надеждах человечества. Оба эти восторга были одинаково иллюзорны, и горящие глаза Пассера придавали им одинаково чарующее сияние.

Потом он заговорил об актрисе Гане. С целомудренной мужской стыдливостью признался Яну, что напоследок влюбился до помешательства. Помешался на невообразимо красивой женщине, хотя знал, что из всех возможных это помешательство самое безрассудное. С сияющими глазами он рассказал о лесе, где они искали грибы, словно искали сокровище, рассказал и о трактире, куда они зашли выпить красного вина.

— И Гана была восхитительна! Понимаешь? Она не изображала из себя заботливой сестры милосердия, не напоминала мне сочувственными взглядами о моем недуге и немощи, она смеялась и пила со мной! Мы выпили литр вина! Мне казалось, будто мне восемнадцать! Я сидел на своем стуле, помещенном точно на черте смерти, и мне хотелось петь!

Пассер стучал кулаком по столу и глядел на Яна своими сияющими глазами, над которыми вздымалось воспоминание о его могучей шевелюре, обозначенной тремя серебристыми волосками.

Ян сказал, что мы все находимся на черте, смерти. Весь мир, погрязший в насилии, жестокости и варварстве, на этой черте. Он сказал это потому, что любил Пассера и находил ужасным, что этот человек, который так рьяно стучит кулаком по столу, умрет раньше, чем не заслуживающий никакой любви мир. Ян тщился приблизить гибель мира во имя того, чтобы смерть Пассера стала более переносимой. Но Пассер с концом мира не согласился, ударил кулаком по столу и вновь заговорил о надеждах человечества. Сказал, что мы живем во времена великих перемен.

Ян никогда не разделял восторгов Пассера по поводу того, как многое меняется в мире, однако любил его жажду перемен, видя в ней древнейшую человеческую жажду, наиконсервативнейший консерватизм человечества. Но несмотря на то, что он любил эту жажду, сейчас он мечтал отнять ее у него, коли стул Пассера оказался на самой черте смерти. Он хотел запятнать в его глазах будущее, чтобы он меньше тосковал по жизни, которую теряет.

Поэтому он сказал: — Нам постоянно твердят, что мы живем в великую эпоху. Клевис говорит о конце иудео— христианской эры, другие — о конце Европы, а кто — о мировой революции и коммунизме, но все это чепуха. Если наша эпоха действительно переломная, то совершенно по другой причине.

Пассер смотрел ему в глаза своим горящим взором, над которым вздымалось воспоминание о могучей шевелюре, напоминавшей о себе тремя серебристыми волосками.

Ян продолжал: — Ты знаешь историю про английского лорда?

Пассер стукнул кулаком по столу и сказал, что не знает этой истории.

— Английский лорд после свадебной ночи говорит своей жене: «Леди, я надеюсь, вы забеременели. Я не хотел бы во второй раз повторять эти смешные движения».

Пассер рассмеялся, но кулаком по столу не стукнул. Этот анекдот был не из тех историй, что вызывали его восторг.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?