Грабовский приходил в себя долго и болезненно. Сначала из темноты вынырнули какие-то радужные извивающиеся потоки света. Они были похожи на змей, да и жалили, как змеи. Каждое прикосновение светящихся полупрозрачных тел вызывало ноющую продолжительную боль. Но кружащие вокруг создания все же были светом, и лейтенант был готов терпеть эту муку, только бы вновь не провалиться в черную беспросветную бездну. Там забытье, там холод, там смерть. А боль? Что ж с ней поделаешь? Так уж заведено, что жизнь всегда дается с болью.

Когда сияющие анаконды все разом кинулись на Грабовского, он закричал… закричал, скорее всего, от страха. В неожиданно нахлынувшем море света он увидел свои руки. Они горели. Еще мгновение-другое, и пальцы превратятся в жалкие дымящиеся головешки. Но пошевелиться нет сил. Можно только смотреть. Он так и лежал, покорно наблюдая как, насладившись его плотью, огненные языки медленно угасают. Вот сверху их уже совсем не осталось. Кисти рук обуглены и черны. Кроваво-красное пламя сползло под ладони и теперь поджаривает их, словно мясо на раскаленных углях.

Что ж, у него нет рук. Он больше никогда не опустит их в прохладную воду реки, никогда не сожмет рукоять оружия, никогда не проведет по бархатистому женскому телу. Нет! Не веря в случившееся, Марк попытался согнуть обгоревшие пальцы. И, о чудо, они послушно согнулись, почти без боли, мягко и плавно. Не может быть! Грабовский попробовал еще раз. Так и есть, работают. Что за наваждение? Почему они черные? И что за зловещее алое свечение там внизу? А, черт, почему же так плохо видно?! Марку потребовалась целая минута, чтобы разогнать окутывающую мозг туманную поволоку и кое-как навести резкость.

– Какой же я болван! – с облегчением простонал разведчик. Он глядел на свои затянутые в перчатки пальцы, которые судорожно сжимали пригоршни красного песка.

Вместе со зрением вернулся и разум. Хорошая штука! Как раз то, что нужно, когда требуется понять, что ты жив.

Лейтенант попробовал пошевелиться. Получилось, хотя и с трудом. Что-то тяжелое и колючее давило на ноги. Приподнявшись на локте, Марк посмотрел туда. Здоровенный кусок черного крыла покрывал его, словно одеялом. Столкнуть его вряд ли хватило бы сил. Но, к счастью, «головорез» лежал на песке. Мягкий грунт, а стало быть, можно попробовать откопаться.

Прежде чем освободиться, Грабовский огляделся по сторонам. Где он? Где упавшая машина? Есть ли признаки зловещего черного облака? И вообще, выжил ли кто-нибудь еще?

К сожалению, на свои вопросы ответов разведчик так и не получил. Он лежал на склоне развороченного взрывом бархана. Вокруг валялись куски обшивки и плоскостей, но самого флаера видно не было.

«Ну что ж, пора выбираться», – решил Марк и глянул на свои стиснутые браслетами руки. Хвала всевышнему, тонкая цепочка по-прежнему обвивала запястье, а стальная декодирующая пластина намертво приклеилась к магнитной застежке манжета. Грабовский смутно помнил, что во время удара, когда его оторвало от тела капрала и бросило в кувыркающийся водоворот катастрофы, он инстинктивно прятал руки. О переломах не думал, он старался сохранить ключ. И получилось! Он смог! Вот она, эта заветная пластина, дарующая ему свободу.

Грабовский зубами оторвал прилипший к магниту кусочек металла, перехватил его непослушными пальцами, повернул одной стороной, затем другой. Замысловатый узор из дырочек, вертикальных и горизонтальных насечек был одинаков с двух сторон. Выходит, какой стороной вставлять, нет разницы. Стараясь не думать о грустном, Марк продул щель приемника, затем вновь взял пластину в зубы и, прицелившись, впихнул ее внутрь адского устройства.

Со звонким щелчком браслеты раскрылись. Они повисли на руках, как дохлое пресмыкающееся, еще недавно ядовитое, пугающее и смертоносное, а теперь никчемное и жалкое. Глядя на них, Грабовский криво усмехнулся. Он снова начинал верить в себя.

Выбраться из-под привалившего его обломка разведчику удалось лишь спустя четверть часа. Прочная ткань комбинезона зацепилась за рваные края металла и не позволяла просто так выдернуть тело. Грабовскому было даже страшно представить, во что превратились бы его ноги, не будь под защитной камуфлированной тканью прочного бандажирующего слоя. Но хорошо то, что хорошо кончается, и Марк, кажется, выкрутился из этой передряги с минимальными потерями.

Оборванный, как последний бездомный, грязный, с залитым кровью лицом «головорез», пошатываясь, вскарабкался на вершину бархана. Он полагал, что готов увидеть это… однако ошибся. Открывшаяся взору картина заставила разведчика вздрогнуть. Неужели он тоже был внутри этой груды искореженного обгорелого металлолома?

«Гром» лежал брюхом кверху. Нос и часть пилотской кабины были вмяты внутрь. От плоскостей не осталось и следа, хвост уцелел, но был согнут и торчал из-под фюзеляжа, словно язык дохлой собаки, вывалившийся из разинутой в последнем оскале пасти. А сама пасть… Да, вот именно, была и пасть. В брюхе транспортника зияла огромная дыра. Это десантная аппарель не выдержала удара. Ее снесло вместе с десятью квадратами борта. Дюзы аварийных тормозных двигателей дымились от перегрева. Струйки черного дыма от них поднимались к голубому небу, делая флаер похожим на огромную подгоревшую рыбу, позабытую нерадивой хозяйкой на разогретой сковородке.

Черный дым! Грабовского пробил озноб при виде рваных полупрозрачных клубов. Хотя нет, это просто дым… самый обычный дым. Лейтенант перевел взгляд на корму «Грома», туда, где размещались два огромных плазменных двигателя. Вот то-то и оно, что размещались… раньше размещались. Сейчас вместо них из кормы космофлаера торчали лишь оплавленные изуродованные металлические лохмотья. Двигатели сгорели еще в воздухе, и Марку подумалось, что это очень хорошо, что всем им, пассажирам «Грома», очень повезло. Естественно, не потому, что сгорели, а потому, что тысячеградусный сноп огня испепелил и саму причину аварии – эту ужасную черную чуму. Флаер как бы сам себе сделал прижигание, тем самым не допустив распространение заразы по своему совершенному мощному телу.

Раз так, то опасности нет. Неуверенными шагами Грабовский двинулся по направлению к флаеру. Ему позарез требовались оружие, вода, продовольствие, а добыть их он мог только внутри. Кроме этого, лейтенант хотел удостовериться, что он единственный из выживших. Если это так, то о нем никто не расскажет, а стало быть, и не станут искать.

Проникнуть внутрь погибшей машины не составило особого труда. Дыра, начинавшаяся от сорванной десантной аппарели, длинным широким надрезом вспарывала половину фюзеляжа. Она заканчивалась всего в метре от поверхности красного песка. Поэтому, уцепившись за края пробоины, Марк лишь слегка подтянулся и легко перешагнул через рваные завитки разрушенного борта.

Внутри «Грома» царил настоящий хаос. Куски обшивки, обрывки кабелей, изувеченная аппаратура, предметы из экипировки десантников, инструменты и запчасти из разбитых зипов – все это толстым уродливым ковром покрывало пол десантного трюма. Пол? Грабовский подумал, что наверняка переварил бы вид этого моря бедствия намного легче, разгуляйся оно на поверхности палубы. А нет же, все было совсем наоборот. Рифленые плиты пола оказались у лейтенанта над головой, и он, словно муха, делал шаг за шагом, ступая по потолку. Причем казалось, что этими аномальными свойствами обладал лишь он один. Все остальные обитатели этого жуткого места были диаметрально противоположного мнения о верхе и низе. Они привычно сидели в своих креслах, удобно пристроив ноги на фиксирующих подножках. Правда, была одна странность. Руки у большинства людей оказались задранными вверх, как будто они все скопом собирались сдаться в плен неизвестному врагу.