– Чувствуешь? Ты чувствуешь связь? Мы созданы друг для друга, Рыжая, – прошептал он мне на ухо, двигаясь с осторожностью, постепенно набирая ритм, что сводило меня с ума. Его слова повторялись в моей голове, пока он доставлял мне удовольствие, как умел делать только он один в целом мире.

«Я люблю тебя и буду любить всю свою жизнь».

– Пообещай мне, – вырвалось у меня, когда чудовищный страх внезапно овладел моим телом и душой, страх потерять его, бесконечный ужас никогда не иметь того, что я испытывала в эти минуты наслаждения.

Глаза Ника, темные от желания, вернулись к моим, потерянным, не понимая, что я имею в виду.

– Что ты будешь любить меня всегда, пообещай, Ник, – почти умоляла я.

Не отвечая, он поднялся из ванны, увлекая меня за собой и крепко держа за бедра. Я обхватила его руками и уткнулась лицом ему в шею. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать, чувствуя его глубоко внутри себя, пока он вел меня в комнату.

С нас обоих капала вода. Он положил меня на постель и лег сверху.

– Никаких обещаний. – Ник помотал головой, а наши взволнованные вздохи гармонично сплелись воедино: я понимала, что вот-вот кончу, и он знал это, его руки обошли каждый уголок моего тела, которое жаждало его. – Ты сразу очаровала меня… я больше твой, чем свой собственный и сделаю все, о чем ты просишь, все, что ты хочешь, – добавил он, пристально глядя на меня. – Обещаю, дорогая.

Слова Ника и его близость не давали мне почувствовать холод.

Следующие несколько дней были великолепны. Моменты, которые он проживал со своей сестрой, – прекрасны. Моменты, которых у него никогда не было из-за расстояния и разрешения видеться с Мэдди больше, чем на несколько часов.

В день рождения Ника мы отправились в Диснейленд, и хотя, конечно же, именно Мэдди была в центре внимания (ведь это парк развлечений для детей), мне нравилось наблюдать, как Микки-Маус и его друзья спели Нику песенку-поздравление.

Год назад мы только присматривались друг к другу, и если бы кто-то тогда сказал мне, что сегодня я увижу Ника с ободком, на котором торчат уши Микки-Мауса, и парню подарят шоколадный торт с Белоснежкой на верхушке, я бы сказала, что он сумасшедший.

Но время пролетело, и вскоре мы должны были отвезти Мэдисон в аэропорт. Стюардесса, которая должна была позаботиться о девочке, пока ее не заберут в Лас-Вегасе, ждала нас у ленты заграждения.

Я успела привыкнуть к Мэдди, и прощание было намного тяжелее, чем я себе представляла.

– Ты в порядке? – спросила я бойфренда, когда мы вышли на парковку.

Он стиснул мою руку.

– Я справлюсь, – ответил он.

Не хотела настаивать, поскольку знала: Ник не очень любит откровенничать, и тем более когда дело касается его чувств. Сестренка являлась его слабостью, и осознание того, что Мэдди улетает в Лас-Вегас к родителям, у которых едва ли есть время для дочери, только усугубляло ситуацию. Мы молча сели в машину, и лишь через десять минут он решился заговорить со мной.

– Тебя отвезти к родителям? – спросил Ник.

Внутри меня словно зажглась красная тревожная лампочка. Дженна позвонила мне накануне, когда Ник купал Мэдди. Она выяснила, что гонки состоятся в понедельник. Я не хотела ей верить, но если лучшая подруга права, то Нику будет невыгодно, чтобы я в этот момент находилась рядом. Тем не менее сперва я собиралась заночевать у него, хотя, с другой стороны, не могла так поступить из-за мамы: она уже сильно злилась на пасынка. К тому же нужно собрать вещи – ведь до начала учебного года оставалось меньше недели.

Надо серьезно поговорить с мамой, однако у меня мелькнула мысль рассказать ей о своем решении постфактум, когда пути назад уже бы не будет. Идея казалась рискованной, и я задумалась, а в итоге сказала себе, что позже найду какой-нибудь выход. Да и побеседовать с матерью лучше на не расстоянии, а лицом к лицу.

– Да, мне надо домой, – ответила я, глядя в окно и пытаясь сообразить, что делать с гонками.

Когда мы приехали и припарковались у ворот, я предположила, что Ник, по крайней мере, поздоровается с отцом, но он не заглушил двигатель. Однако меня обеспокоило не это, а кое-что еще.

– Поужинаем завтра?

Я удивленно округлила глаза.

– Что?

Ник широко улыбнулся.

– Мы с тобой… вдвоем в чудесном ресторане… ты не против? – спросил он, склонившись ко мне и заправляя прядь волос за ухо.

Я недоумевала, не ожидая такого поворота. Особенно если Дженна не ошиблась – и парни собирались на гонки.

– Заедешь за мной?

Ник перевел взгляд на семейный особняк.

– Вряд ли, Рыжая, я завтра с утра на работе… Нам лучше встретиться сразу в ресторане.

Когда он снова посмотрел на меня, в его глазах я не заметила ни намека на сомнение. Он казался искренним. Может, Дженна что-то перепутала? Я улыбнулась, мне не нравилось сомневаться в Нике, он не стал бы лгать мне и не участвовал бы в гонках тайком, вдобавок учитывая все, что я пережила.

– Хорошо, тогда до встречи, – сказала я, положив руку на дверцу.

– Эй! – воскликнул он, останавливая меня, прежде чем я вышла из машины. Я замерла. – Спасибо, что провела со мной время, Рыжая, без тебя все было бы совсем не так.

Я погладила его по щеке и наклонилась, чтобы поцеловать.

Когда мы целовались, я мысленно умоляла Ника не врать.

На следующий день Дженна проведала меня после обеда. Я никогда не видела лучшую подругу такой подавленной. У них с Лионом наступили не лучшие времена. Она была на сто процентов уверена, что сегодня ребята отправятся на гонки. Когда я рассказала ей, что Ник пригласил меня на ужин в шикарный ресторан, она изумленно посмотрела на меня.

– Я знаю, что говорю, Ноа, и могу поклясться, что наши придурки будут вечером на гонках.

Я вздохнула, подыскивая красивое платье. Уже устала пытаться убедить Дженну, что Николас не собирается мне лгать. И он пригласил меня в ресторан. Зачем ему это делать, если он не намеревался поужинать со мной?

– Как у вас с Лионом? Он еще зол на тебя? – спросила я, чтобы сменить тему.

Дженна, которая сидела за туалетным столиком, покраснела: щеки девушки приобрели оттенок ее лака для ногтей.

– Если под злостью ты имеешь в виду, что наши отношения сейчас состоят из того, что мы ругаемся, а потом трахаемся как ненормальные, то… да, думаю, бойфренд сильно зол на меня.

– Какая ты грубая! – воскликнула я, удивившись ее манере, хотя Дженна не слишком меня шокировала: подруга могла быть очень развязной, но она явно переживала. И, несмотря на беззаботный тон, я понимала, что ей плохо и она разбита, а драка наших парней с бандитами, заставила ее нервничать с новой силой.

Если теория Дженны верна, Лион намеревался участвовать в каждой гонке, чтобы получить деньги, не думая о том, что ребята, которые часто посещали незаконные «соревнования», чуть не убили нас в последний раз, когда мы были там. Но дело еще и в другом. Мы обе понимали, что если Лион продолжит, то рискует оказаться за решеткой, как и его брат в недавнем прошлом.