– Дураки тоже редко отличаются друг от друга. – Протянув руку, она щелкнула пальцами, и большая собака подбежала к ее лошади. – Царь Израиля и царица Савская встретятся в присутствии своих придворных, как полагается. А Соломон и Билкис встретились здесь.

Она тронула отделанные золотом поводья. Ее конь развернулся и одним прыжком исчез в овраге высохшего русла реки. Амазонки последовали за ней, и, лишь когда солнце коснулось металлических вставок на их туниках, Соломон понял, что совсем забыл о женщинах-воительницах, стоило ему услышать голос царицы.

– Царям везет по-царски, господин мой. – Аминтор покачал головой. – Вот если я выезжаю покататься, разве мне встречаются красавицы, закутанные в покрывала? Или девы-воительницы? Где там! Моей удачи хватает лишь на то, чтобы встретить старого пастуха и его зловонную отару.

– Если бы ты говорил меньше, то замечал бы больше, – сухо бросил Веная. – Господин мой, нужно возвращаться. Уже поздно.

Казалось, он предупреждает, предостерегает. Соломон взглянул на своего военачальника, но лицо его ничего не выражало. Царь кивнул, а сам ослабил железную хватку, которой держал поводья. Кони бросились вперед. Даже не оглядываясь, он знал, что Веная и Аминтор следуют за ним.

«Что ж, мы с царицей встретились. И что я увидел? Смеющиеся глаза и окрашенные хной ладони. И все. Я даже не увидел ее лица». Но Соломон знал, что это не имеет значения. Точно так же не имело значения, о чем его предупреждал Веная. Поворачивать назад было поздно.

Билкис

«Что ж, вот мы и встретились с царем Соломоном, львом Израиля и Иудеи». Возвращаясь в свой лагерь, царица обдумывала эту встречу, пытаясь найти в ней предзнаменования будущего. «Оба мы нетерпеливы и спешим навстречу судьбе. Хороший ли это знак?»

Он улыбался ей. Говорил с ней как с равной – это многое значило. И он был молод. Уже не юноша, конечно, ведь у Соломона подрастали свои сыновья. Но он был моложе, чем Билкис. «Я гожусь ему в матери». Она прогнала эту мелькнувшую было мысль. Даже если их разделяют многие годы, Соломон уже не мальчик. «Он мужчина и царь. А я женщина и царица. Я не должна забывать об этом, но и легкомысленно к нему относиться не должна». Следовало помнить, что этого человека называли Премудрым.

«Но и я не глупа. Конечно, я легко смогу иметь с ним дело. – При этой мысли она улыбнулась под черным покрывалом, защищавшим от солнца и пыли. – Кажется, я удивила тебя, Соломон Премудрый. Ты достойно встретил Билкис. Посмотрим теперь, хорошо ли ты приветствуешь царицу Савскую».

Хуррами

– Царь Соломон здесь? Здесь? – Голос Тамрина взвился до пронзительной нотки. Его руки сцепились, словно у влюбленных, которых пытаются разлучить. – Да есть ли у него хоть малейшее понятие о приличиях? Как нам его встречать? Ничего не готово, ничего!

– То, что достаточно хорошо для царицы Савской, вне всякого сомнения, достаточно хорошо и для царя Соломона, – сказала Хуррами, – и конечно, когда он увидит нашу царицу без покрывала, он и думать забудет о том, какую еду ему подают! К тому же ты никогда не подводил нашу царицу, – Хуррами улыбнулась и накрыла рукой нервно переплетенные пальцы старшего евнуха, – и теперь не подведешь.

Она льстила и уговаривала, и, как всегда, Тамрину, несмотря на его мрачные предчувствия, каким-то образом удалось идеально подготовиться к приему. В большом шатре царицы собрали все для настоящего пира, достойного самих богов, а не то что неожиданно прибывшего гостя, пусть и царя. Жареный ягненок, запеченная рыба, фаршированные пряным сыром хлебцы, сладкие вина, гранаты, виноград и абрикосы – сияющие и безупречные, словно драгоценные камни. А потом пришла сама Билкис. Грациозно, словно пантера, она опустилась в кресло из слоновой кости. Справа лежал ее большой белый пес Лунный Ветер, а слева изящно выгнул худое тело ее любимый охотничий гепард. Широкие ошейники обоих украшали изумруды, и на шее у царицы было изумрудное ожерелье. Больше она не надела никаких драгоценностей. Но Билкис и сама сияла, словно самоцвет.

«И если этому неотесанному царю не хватит ума сообразить, чего она стоит, он дурак или слепец!»

– Почему ты улыбаешься? – Ирция осуждающе смотрела на Хуррами.

Как и Тамрин, ее брат, Ирция руководствовалась обычаями и ритуалами и переживала из-за пустяков.

– Потому что все выглядит просто прекрасно. Именно так, как нужно. А еще потому, что царь Соломон, пожалуй, никогда и близко не видел ничего столь великолепного.

– Надеюсь. Но я думаю, что царице стоило бы надеть корону, и все свои изумруды, и платье, расшитое узорами в виде павлиньего оперения, и…

– А я думаю, что лучше бы царь Соломон увидел ее вовсе без драгоценностей и платья. – Хуррами засмеялась, когда Ирция возмущенно нахмурилась. – Да не волнуйся ты так. Наша царица умеет обращаться с мужчинами. Даже с мужчинами из этой неприветливой страны. Вот увидишь – этот царь дарует ей все, чего она пожелает, за одну ее улыбку!

Соломон

«На пиру нельзя говорить откровенно. Я рад, что впервые мы встретились именно так, – лишь в сопровождении ближайших друзей». Соломон смотрел на раскинувшийся перед ним большой шатер, затейливое сооружение из тканей цвета пурпура и индиго. Он оценил средства и усилия, которые понадобились, чтобы воздвигнуть это великолепное жилище на столь недолгий срок. Но о богатствах Савы и без того все знали. Тамошнюю роскошь ему хвалили и раньше. Дорогие ткани, золото и свита ни о чем ему не говорили.

«Я хочу увидеть ее лицо».

Ведь именно этого царственная гостья и добивалась, когда умудрилась перехватить его на пути: заинтриговать, вызвать любопытство. И это ей удалось. Даже зная, что его обыграли, Соломон не мог отрицать, что очень хочет увидеть женщину, чьи глаза сияли ярко, словно солнце.

Конечно, может быть, что в ее стране женщины всегда скрывают лицо, – Савское царство с его обычаями находилось очень далеко от Израиля. «Но ведь царь может взглянуть на царицу?..»

А потом он вошел в большой шатер и получил ответ. Царь не обратил внимания на придворных, на амазонок, на чудо изобилия – роскошные яства посреди шатра. Он увидел лишь ее – женщину, сидящую в кресле из слоновой кости и ожидающую его. Женщину, которая смотрела на него взглядом теплым, как солнечный свет.

Женщину, которая улыбалась ему и манила к себе рукой, приглашая подойти:

– Царь хочет меня приветствовать. Для меня это честь.

Соломон шагнул вперед. Приблизившись к царице, он остановился, раздумывая, должен ли коснуться ее протянутой руки. Они не знали обычаев друг друга и легко могли нанести оскорбление. Прежде чем ожидание успело слишком затянуться, она взмахнула рукой, указывая на свободное кресло из слоновой кости, стоявшее рядом:

– Садись, прошу тебя. Ты очень спешил, и это тешит мое тщеславие, позволь же мне потешить твое, обращаясь с тобой как с равным.

Смех искорками вспыхивал в ее глазах и звенел в церемонном приветствии.