— А мисс Аштон можно верить, — сказал Мэйтин.

— А мисс Аштон можно верить, — повторил за ним ректор. — Потому что…

— Она сама попала под воздействие, — подсказал бог.

— …она сама попала под воздействие чар, природу и источник которых нам не удалось установить. Возможно, это…

— Побочный эффект.

— …побочный эффект, — Оливер продолжал выдавать навязанные божеством мысли за свои. — Элизабет лишилась способностей, но не ощущает теперь иных искажений…

— Реальности.

— …реальности, — сказал ректор и, кажется, сам испугался своих слов. — Искажение реальности, конечно же! Не иллюзии, не морок… Все сходится.

— Умный он у тебя, — одобрительно кивнул Мэйтин.

С божьей помощью…

— Все, — обрубил бог. — Это было допустимое вмешательство. Дальше пусть сам. Только не давай ему забыть.

И исчез, так ничего и не объяснив.

— Реальность меняется? — нахмурился инспектор. — Слыхал о таком. И некоторые признаки вроде как соответствуют.

— Вы о черных розах? — уточнил Оливер. — Мир в негативе, похоже на то. А попугай смотрителя до того, как начал предупреждать об опасности, желал доброго дня.

Всего-то? Было белое — стало черное, желал добра — стал угрожать?

— А надписи? — встряла я в разговор.

— Эхо, — неуверенно отозвался ректор. — Эхо ритуала, с помощью которого реальность заставили измениться. Начертание символов кровью используется во многих обрядах. Сейчас мы, вероятно, видим отражение исходной записи… Да! Многократно перевернутое зеркалами реальности отражение. Потому никто и не может прочесть. Даже язык не удается определить!

Все же слишком легко. Почему тогда раньше о таком не подумали?

Ответ оказался прост: потому что ритуал, меняющий реальность, относился скорее к мифологии, нежели к практической магии. И если ректор после божественного вмешательства не сомневался в правильности своих выводов, то у Крейга не было причин принимать их на веру.

— Это, вы уж простите, не дождик наколдовать, — говорил он. — Даже не демона вызвать. Нужных заклинаний в учебниках не найдешь.

— Сами подумайте, — не сдавался Оливер. — Люди не просто пропадают, их как будто и не было. Исчезают все свидетельства и записи, и единственное, что могло бы привести к такому…

— Кроме слов мисс Аштон нет ничего, что говорило бы в пользу этой версии, — не спешил соглашаться Крейг.

— Слова мисс Аштон можно проверить, — вступился за меня ректор. — Реальность меняется не сразу. Если этот Чарли существовал, должны остаться следы его пребывания в академии. Даже если его самого уже не помнят.

Мне нравилось рвение, с которым он взялся за дело. Но и пугало тоже. Что такое изменение реальности — я понимала исключительно интуитивно, а Оливер знал, и глубокая складка, обозначившаяся между его бровей, и тревога в глазах лучше всяких слов говорили, что ничего хорошего в этом нет.

— Элизабет, расскажите все, что вам известно о мистере Лосте.

— Второкурсник. Специальность — темные материи, как у вас. Жил во втором мужском общежитии.

Я постаралась подробно припомнить все, что знала о Чарли, а под конец сказала, что у меня есть записи. Я ведь не скрывала, что интересуюсь расследованием.

— Тогда идем к вам за записями, — решил ректор. — Надеюсь, искажение их не задело. А того, что вы уже сказали, думаю, хватит инспектору, чтобы организовать поиск.

Открыв портал к общежитию, Оливер не стал ждать внизу: кивнул отложившей вязание консьержке и поднялся со мной на второй этаж. Но в комнату не входил.

Мэг уже вернулась с занятий, переоделась, водрузила на стол спиртовку и расставила вокруг баночки с порошками и сушеными травами, собираясь готовить очередной эликсир. Мой ранний приход в ее планы не входил.

— Я ненадолго, — успокоила я. — Только тетрадь возьму. И еще… Ты помнишь Чарли Лоста?

— Нет. А должна?

— Если я не ошибся, никто не помнит, — сказал мне ректор, встретив в коридоре. — А что с вашими записями? Они не изменились?

Я пролистала тетрадь.

— Кажется, нет. Но тут мало интересного.

Основную информацию собирал Рысь. Я помнила почти все, что мы обговаривали, но у оборотня был, к примеру, полный адрес родителей Чарли, — таких деталей моя память не сохранила.

— Давайте спросим еще одного человека? — предложила я Оливеру. — Если она уже пришла.

— Вы всех подруг посвятили в свое расследование? — недовольно осведомился он.

— Всех. Но у меня их немного.

В отличие от Мэг, сразу же взявшейся за домашние задания, Сибил дала себе время на отдых: вряд ли печенье, зефир и шоколад были частью какого-то гадания.

— Ты помнишь Чарли Лоста? — с ходу спросила ее я.

— Кто это? — провидица удивленно приподняла брови.

Я тяжело вздохнула.

— В смысле, кто это с тобой? — она понизила голос и ткнула пальчиком в дверь, за которой я оставила ректора. — Мужчина? У нас? А Чарли я, конечно же, помню.

— Вы помните? — влетел в комнату Оливер.

— Мивовд Вайфон?! — воскликнула Сибил, предварительно запихнув в рот надкушенную пастилу, словно спешила избавиться от следов преступления.

— Он самый, — пробормотал ректор, смущенный собственным порывом. Огляделся с недоумением. Девичьи спальни вообще зрелище для мужчин странное, а тут, вдобавок ко всему, полумрак, прозрачные пологи, свечи и траурные букетики высушенных трав. — Так вы говорите, что помните Чарли Лоста? И кто это?

Сибил, не жуя, проглотила пастилу.

— Студент, — произнесла медленно. — Один из пропавших. Учился на втором курсе. Темные материи.

Ура! Она помнит!

Но Оливера это не обрадовало, а озадачило еще больше.

— Будьте здесь, — приказал он девушке. — Не выходите из комнаты. Я попрошу инспектора Крейга прислать кого-нибудь.

— Хорошо, — согласилась Сибил. — А можно спросить?

Ректор кивнул.

— Вы волосы, бывает, лентой подвязываете, а бывает, в косу заплетаете. Это вопрос настроения или имеет какой-то скрытый смысл?

Не ожидавший такого вопроса маг ошалело замер. Потом махнул рукой и, не прощаясь с чудаковатой провидицей, схватил меня под локоть и вытащил в коридор.

— Кто еще знал о Лосте?

— Рысь. То есть…

— Я знаю, кто это.

Он открыл портал к общежитию, в котором жил Норвуд, но, когда потянул меня к двери, я вырвалась и осталась на месте.

— Знаете? — спросила подозрительно. — Откуда?