Она ведь только Лэндону сказала, на чем играла.

Чувство вины усилилось, когда Жаклин спросила, не мои ли родители живут в доме, который виден в глубине двора.

– Нет, я снимаю квартиру, – сказал я.

Мы поднялись по лестнице и вошли. Фрэнсиса нисколько не смутило то, что я привел в дом девушку. Он равнодушно спрыгнул с дивана и прошествовал к двери, как будто решил позволить мне побыть с гостьей наедине. Когда я назвал его по имени, Жаклин рассмеялась. Он показался ей больше похожим на Макса или Кинга, но я объяснил, что мой кот и без крутой клички чувствует себя настоящим мачо.

– И все равно имя важно, – ответила она, медленно расстегивая пальто.

Услышав эти слова и поняв, какой смысл мог за ними скрываться, я похолодел, но мое оцепенение быстро прошло благодаря гипнотическому воздействию маленьких тонких пальцев, высвобождавших пуговицы из петель. Эти неторопливые движения милосердно вытеснили из моей головы все остальное и заставили сердце забиться чаще. Когда Жаклин расстегнулась полностью, остатки моего терпения уже догорали. Я нырнул большими пальцами под лацканы пальто и осторожно снял его, проведя руками по ее согретым синим джемпером плечам.

– Мягкий, – прошептал я.

– Кашемировый, – ответила она тоже шепотом, словно меня больше всего интересовала фактура ее одежды.

Мне захотелось прижать Жаклин к себе, погладить на ней этот джемпер, из чего бы он ни был связан, и поцеловать ее так, чтобы перехватило дыхание. Я хотел провести руками по краешку ее уха, взять в ладони ее милое лицо и снова ощутить спелый сливовый вкус ее губ. Жаклин выжидающе подняла на меня глаза, зрачки которых слегка расширились при тусклом свете. Каждый мой мускул тянулся к ней, но я должен был сказать ей кое-что важное и быстро выпалил заготовленные слова, боясь, что не выдержу, обниму ее и все мои благородные намерения улетучатся.

– Знаешь, я ведь привез тебя сюда, преследуя тайную цель.

Те, кто не любил стада гуляющих по городу туристов, могли избаловаться за мягкую зиму. Но на весенних каникулах о пустом пляже приходилось забыть.

Едва закончив школу, Томпсон-старший развил свое дело: стал продавать и употреблять товар посерьезней марихуаны. В этом расширенном бизнесе Рик стал заведовать отделом по реализации травки, желатиновых капсул и маленьких сиреневых пилюль. Его личный бюджет зависел от продаж, поэтому на наплыв приезжих он не жаловался.

– Этот тупица скуривает половину своего дохода, – сказал мне Бойс.

Сидя на скале, с которой открывался вид на переполненный пляж, мы наблюдали за маневрами Рика в толпе отдыхающих. Торговля расфасованной радостью шла бойко.

– Или раздает, – уточнил я.

В доказательство моих слов Бриттни Лоупер подошла к Рику сзади, обвила его руками, прижавшись грудью к спине, и что-то шепнула. Тот, не прерывая беседы с двумя потенциальными клиентами, достал из куртки пакетик и сунул ей в передний карман джинсов.

Она поцеловала Рика. Парни-покупатели переглянулись. Один из них что-то сказал. Рик покачал головой и повернул Бриттни, обхватив ее за талию. Клиенты уставились на пышную грудь местной красавицы. Она протянула руку, которую они по очереди пожали. Наличные и пакетики поменялись карманами, и Бриттни зашагала по пляжу в обнимку c двумя новыми знакомыми.

– Девушка играет с огнем, – сказал Бойс, делая последнюю затяжку.

– Да уж, – отозвался я, выплескивая остатки пива и закусывая губу. Через минуту я произнес: – Я вот думаю, не проколоть ли мне язык.

Бойс изобразил содрогание:

– Черт побери, Максфилд, на кой тебе это надо?

У моего приятеля не было пирсинга, зато красовалась одна татуировка: земной шар, орел и якорь[17], а сверху надпись «Semper Fi»[18]. Он сделал ее в память о брате – морском пехотинце, погибшем в Ираке. «До тех пор я даже не представлял себе, до чего я, оказывается, ненавижу иголки. Охренеть, как жгло! – признался мне Бойс однажды. – Если бы не Брент, я бы сказал Арианне бросить все на фиг, как только она нарисовала голову этой чертовой птице».

– Я слышал, что гвоздик на языке доставляет девчонкам кайф, когда занимаешься с ними оральным сексом.

Бойс изогнул бровь, задержав руку с бутылкой пива на полпути ко рту:

– Ну и что? – Он отхлебнул. – Я бы еще понял, если бы это доставляло кайф тебе…

Я пожал плечами, усмехнувшись:

– Чем лучше для нее, тем лучше для меня.

Бойс сощурился:

– У меня такое подозрение, Максфилд, что ты трахаешь кого-то, на кого тебе не наплевать. – Я промолчал. Тогда он запрокинул голову и досадливо простонал: – Только не это, чувак! Ну почему ты никогда не слушаешь мудрого Бойса! – Я фыркнул и покачал головой, а «мудрый Бойс» вздохнул: – Если здравый смысл разговаривает с тобой моим голосом, значит ты по уши в дерьме. – Он обвел взглядом пляж. – Так где она?

– Уехала в Хьюстон на пару дней. Они с мамашей шопятся там каждые весенние каникулы.

Бойс затолкал окурок в пустую бутылку:

– Береги свою шкуру. Ты же знаешь, что Ричардс – первостатейная гнида.

– По-моему, ему насрать.

– На нее саму – может быть. Но не на имидж. И он не любит проигрывать.

– Я тоже.

Телефон завибрировал. Мелоди прислала эсэмэску и пару селфи из примерочной: на одной интимные участки ее тела символически прикрывали красные кружева, на другой – черные. Я лег на камни, уставившись на экран:

– Офигеть!

Мелоди. Покупаю белье. Это? Или это?

Я. И то и другое. Или как тебе самой нравится. Вопрос с подвохом?

Мелоди. Я надену то, что куплю, в пятницу, если твои планы не изменились.

Я. 1. Конечно, мои планы не изменились. 2. Не смей выходить в этом на улицу, иначе я убью первого же парня, который до тебя дотронется.

Мелоди. Белье будет под одеждой, дурачок. Никто, кроме тебя, о нем не узнает.

Я. За ужином не смогу есть от нетерпения.

– Что там? Она шлет тебе сексуальные фотки? – спросил Бойс, пытаясь выхватить у меня мобильник. – Дай-ка поглядеть.

Я засунул телефон в карман:

– Обойдешься! Это только для меня.

– Ты везучая сволочь!

Я сел и покачал головой: