активизма и общий критический подход к вопросам стиля, дизайна и эстетики. Это также и самый чувствительный аспект тактических медиа, так как большинство активистов, журналистов и интеллектуалов не обязательно подписываются на их повестку, а многие и вообще не в курсе их существования.

Тактические медиа продвигают дезорганизацию. Не существует даже единой электронной почтовой рассылки, объединяющей информацию об инициативах людей, занимающихся тактическими медиа. Nettime, Spectre, Fibreculture и IDC могут отчасти выполнять эту функцию, но ни одна из этих инициатив не сконцентрирована исключительно на медиаактивистах. Да, создатели тактических медиа время от времени встречаются, но они редко создают сети – чаще всего они группируются вокруг какого-то события или происшествия. У тех, кто работает над тактическими медиа, есть другие идентичности. Забавный исторический факт – если вбить в поисковике «tactical media network», вы обнаружите красную пустую страницу, созданную в середине 1997 для проекта documenta X в Касселе амстердамским фестивалем N5M. Страница никуда не ведет. То, что мы можем обнаружить там – это определения, а не сеть, то есть акцент делается на «временной» природе этих медиа. Тактическое поколение подозрительно относится к институционализации и обожает действовать скрытно. Слабые связи между художниками и активистами тщательно поддерживаются в текущем состоянии.

Что означает создание «глобальной платформы» в контексте тактических медиа? Разве это не чистая идеология? Неужели мы просто горстка ностальгирующих революционеров, мечтающих об оживлении старой доброй международной солидарности, которую когда-то проповедовали функционеры компартий? На сайте коллабораций Waag-Sarai [265] мы видим следующую длинную цитату:

«Финансы должны быть организованы, технологии установлены, контент – отмодерирован. Нормально функционирующая взаимосвязанная система может быть похвальным результатом интенсивного обмена идеями, софтом и другими ресурсами. И тем не менее сеть сама по себе остается хрупкой и незаметной. Она – метафизическая сущность нашего времени („Ceci n’est pas une reseau“ [266]). Техно-гражданский лабиринт всегда находится в стадии строительства. Сети никогда не были исключительно инструментами. Сети – это чувствительные среды, мутирующие организмы, в которых люди и институции постоянно ведут переговоры, задают друг другу вопросы, спорят, вкладывают силы, кормят друг друга постоянно растущими потоками информации. Сети – это никогда не достроенные каналы Вавилона, интеркультурное сито, которое постоянно находится в движении. Они являются результатом вечной страсти к программированию, стримингу, дизайну и письму. Мы прошли этап одностороннего „трансфера технологий“ и достигли эпохи глобальной коллаборации. И это не говоря уж о том, что мировое экономическое неравенство исчезло за одну ночь в связи с появлением компьютера. Однако „цифровой барьер“ – это слишком уж ленивое описание для того гигантского беспорядка, которое вызвало размножение новых технологий в планетарном масштабе» [267].

В чем заключается глобальная связь между центрами новых медиа и практиками тактических медиа? Разве стремление к универсальной репрезентации – это не появление мегаломании? Тактические медиа легко могут функционировать на микроуровне, почему они должны имитировать ООН? Разве тот факт, что теперь у нас есть необходимые инструменты, означает, что мы знаем, как их использовать и с их помощью объединяться с самыми замечательными земляками? В чем заключается этот беспорядочный «контакт между континентами»? Что такого привлекательного в этом глубоко христианском воображаемом? Как идея может сохранять свою силу, действуя в крайне разнообразных культурах? Несложно увидеть, что испытание для тактических медиа теперь связано не с техническим аспектом, а с вопросом наличия знания о том, как обсуждать различия внутри широкой и временной сетевой структуры.

Слишком легко энергия практиков тактических медиа растрачивается внутри местечка под названием «интернет» – того самого, которое нам всем так нравится ненавидеть. Так заманчиво потеряться там и верить в интернет как в «медиум, который положит конец всем медиа». Практики тактических медиа рассеивают надежды на освободительный потенциал всех технологий, как старых, так и новых, не попадая при этом в ловушку культурного пессимизма. Вместо этого мы ищем способы связать банальное с эксклюзивным, «популярное» с «высоким», «мусор» – с дорогими брендированными продуктами. На техническом уровне это означает поиск способов соединить, переключить, отключить – и подключить снова – целую массу пиратских радиоволн, видео-арта, анимаций, фальшивок, wi-fi-сетей, музыкальных джем-сессий, ксерокс-культур, перформансов, самодельных роботов, кинопоказов, уличных граффити и (не забудьте!) компьютерного кода. При постройке центров и сетей требуется немало взаимопомощи, после чего наступает время оставлять их другим и двигаться дальше. Сила тактических медиа – в объединении людей. Их слабость же заключается в отсутствии границ и программных заявлений. У тактических медиа есть тенденция распадаться на множество микророев. В этом нет ничего плохого – такова природа всех коалиций. То, что действительно происходит, становится глобальным. Как говорит Саскиа Сассен, существуют явления, преодолевающие национальные границы и старое разделение на глобальный Север и Юг [268]. Активисты из Сан-Паоло и Манилы начинают открывать для себя такую географию, где они могут занимать центральную позицию, будучи связанными с группами в Нью-Йорке или Париже через довольно нестабильные соединения. Маленькие организации с небольшими финансовыми ресурсами налаживают контакты с близкими по духу инициативами из многих стран, рассеянных по планете от Южной Америки до Южной Азии. Мы наблюдаем установление похожих соединений в мире визуального искусства, музыки и свободного софта. Как приобрести культурную чувствительность? Как довести до совершенства трудоемкую задачу выдачи виз для коллег из Африки? Прежде чем снова использовать термин «глобальный» стоит лишний раз подумать.

Время движения

Становятся осязаемы различные фазы глобального движения, и все они обладают ясными политическими, художественными и эстетическими качествами. К концу 1990-х постмодернистское «время без движений» подошло к концу. Начинает нарастать недовольство неолиберализмом, глобальным потеплением, эксплуатацией труда и огромным количеством других сходных проблем. Выросло в масштабе гибридное движение, по ошибке заклейменное «антиглобалистским», которое в этот раз было экипировано сетями и аргументами, подкрепленными десятилетиями исследований. Одной из важных характеристик этого движения является его очевидная неспособность и нежелание отвечать на вопрос, который задается любому развивающемуся движению или новому поколению: что делать? Ответа не было и нет, существующему мировому порядку и доминирующей модели глобализации нет альтернативы – как стратегической, так и тактической.

Пожалуй, самый важный и облегчающий жизнь вывод в следующем: больше нет дороги назад в XX век, к покровителю в лике национального государства и ужасной трагедии «левого движения». Было хорошо вспомнить прошлое, но так же хорошо и отбросить его. Вопрос «Что делать?» не надо считать попыткой вернуться к какой-либо форме ленинизма. Вопросы стратегии, организации и демократии имеют значение во все времена. Мы не хотим завести старую политику обратно в дом через черный ход, но мы также не думаем, что этот срочный