Виктор Федорович закрыл глаза, попытался восстановить утро после убийства. Несколько раз прошел по участку, вызывая в памяти тот страшный день. Кажется, комья виднелись у второго от ворот вбитого в землю столба.

А помимо комьев он заметил тогда снятый и вновь положенный небольшой пласт земли. Точно. И раздражали его не столько комья, сколько неровно уложенная трава.

Он никогда не заметил бы нарушенного грунта, если бы трава тогда была чуть выше.

Виктор Федорович снова вернулся к забору. Алина успела посадить Ленины цветочки. Примерно в том же месте, где тогда кто-то копал землю.

Что он скажет Алине, если она застанет его за странным занятием, Виктор Федорович не представлял, но это занимало его меньше всего. Он открыл сарай, достал нераспечатанную пару резиновых перчаток, надел их. Перчатки были ему малы, но стягивать их он не стал, взял лопату и вернулся к забору.

Закрыл глаза и внезапно вспомнил, что неровный пласт с комьями находился прямо у столба, совсем рядом с красным кустиком.

Виктор Федорович раздвинул траву, пошарил по земле, взял лопату и копнул рядом с красным кустиком. При Свете каждый клочок земли на участке был засажен либо цветами, либо ягодами, сейчас земля казалась настоящей целиной. Он принялся шарить в образовавшейся ямке, обрывая мелкие травяные корни. Потом копнул еще раз.

Пистолет он нашел минут через десять. У того, кто его закапывал, не было либо сил, либо времени, чтобы зарыть поглубже. Либо и того, и другого одновременно.

Это если копала женщина.

Стараясь не торопиться, Виктор Федорович разогнулся, вернулся в дом. Грязные от земли тесные перчатки мешали открывать двери, но он их не снял. Достал из кухонного ящика чистый целлофановый мешочек, сунул в него пистолет, отнес к себе в комнату. Потом вернулся к забору, уложил снятую траву, постарался ее распрямить. Если специально не приглядываться, окруженный травой кустик выглядел как раньше.

Виктор Федорович отнес лопату и снова вернулся к забору.

Иру убили ночью, а рано утром ее тело нашла сестра. Тот, кто зарыл пистолет у них на участке, сделал это до рассвета, поэтому Виктор и заметил нарушенную траву. Ночью невозможно уложить землю абсолютно аккуратно, даже если светить ярким фонарем. А человек вряд ли стал бы работать при фонаре, соседи могли заметить.

Это был самый простой способ избавиться от оружия. Наутро в поселке работала полиция, в любом другом месте пистолет обязательно обнаружили бы.

И обнаружили бы отпечатки пальцев, потожировые следы или что-нибудь еще в этом роде.

Послышались негромкие голоса, Виктор Федорович открыл калитку. Илюша смешно ему обрадовался, стал подпрыгивать в коляске. Виктор поднял внука на руки, прижал к себе.

Защемило сердце. Умел бы молиться, упал бы перед господом на колени, чтобы внук всегда был счастлив.

— Нагулялись? — заставил себя улыбнуться Виктор Федорович.

— Нагулялись, — улыбнулась в ответ Алина.

Она смотрела на свекра радостными безмятежными глазами. Он не был тонким наблюдателем, но все-таки заметил в них не то страх, не то печаль, не то тяжелую усталость. Впрочем, ему могло и показаться. Он старался не смотреть на Алину.

Не хотелось верить, что Иру убила она, но и совсем отмести эту мысль он не мог.

29 июля, суббота

Утро опять выдалось солнечным, жарким.

— Давай поедем купаться, — предложил Сережа.

— Давай, — кивнула Настя. — Только по дороге заглянем в одно место.

— В какое?

— Свернем направо после переезда, — объяснила Настя. — Тут недалеко. Я покажу.

— Зачем?

Настя вздохнула. Она потеряла на ревность очень много времени, и что-то подсказывало ей, что нужно спешить. Интуиция подсказывала, наверное.

— Помнишь, здесь было ограбление инкассаторов?

— Помню.

— Ира перед смертью разговаривала с отцом одного из налетчиков. Кстати, он умер вскоре после убийства…

Настя рассказала про Ксюшу, про Лизу Лебедеву, которая отказывается сознаваться, что навещала Степана Михайловича Дормидонтова, и даже про то, что ребенок у Лизы, вполне возможно, Колин.

Она рассказывала, а Сережа хмурился, сначала незаметно, а потом совершенно явно. Он даже тяжело вздохнул несколько раз.

— Слушай, давай я заберу тебя в Москву? — наконец прокомментировал он.

— Мне перестать думать о смерти Иры? — разозлилась Настя.

— Затеяли тут игру! — Он тоже начал злиться. — Тебя ничто не учит! Сначала меня… Теперь прицепились к какой-то девке! Алина от безделья с ума спятила, и ты туда же!

— Она не бездельничает! — отрезала Настя. — Она крутится с ребенком с утра до ночи.

— Так пусть крутится, а не пристает к людям! Это же надо было додуматься! — Сережа потряс головой. — Они определили отца ребенка!

— Сережа, мы сейчас поссоримся!

— Настя, — он подошел и, усмехнувшись, прижал Настю к груди. — Ну ты же не дурочка! Ну давай расскажем про эту Лебедеву полиции. Все лучше, чем самим женщину терроризировать.

Сережа ее отпустил, и Настя села на стул.

— Это тяжело, но надо набраться терпения и ждать, когда найдут убийцу. Или нанять частного детектива, что ли, — задумался он.

— Пока ничего не надо.

— Пожалела бы ты меня, — серьезно попросил Сережа. — То сцены устраиваешь на ровном месте, то теперь в следователи записалась.

Про сцены на ровном месте было обидно, но Настя смолчала.

— Ладно, — наконец решил он. — Собирайся, поедем купаться. А по дороге заглянем к Лебедевой, так и быть. Только разговаривать с ней я буду сам!

Настя быстро собрала сумку, купальник надела сразу, пляж у пруда был только дикий, без кабинок для переодевания, а переодеваться в машине неудобно. Дождалась, когда Сережа наденет плавки и шорты, и уселась в машину.

— Куда ехать? — ворчливо спросил муж сразу после железнодорожного переезда.

— Останови здесь, — показала Настя.

Они немного прошли вперед, потом повернули направо.

У дома Лебедевых Сережа остановился, посмотрел на Настю. Дом казался запертым, и на участке никого не было.

— Наверное, она уехала, — с грустью сказала Настя. — Ее и вчера не было.

— Ну и слава богу, — с облегчением выдохнул Сережа. — Одной заботой меньше.

Настя попросила остановиться у детской площадки, но Лизы не было и там. У детской площадки Сережа из машины вылезать не стал, наблюдал, как Настя оглядывает площадку, и укоризненно покачал головой, когда она вновь села рядом с ним.

Потом они шли вдоль пруда, выбирая подходящее местечко, машину пришлось оставить почти у трассы — местная дорога оказалась перегороженной. Купались до самого вечера, иногда негромко разговаривали, иногда молчали, и Настя знала, что здесь нет никого счастливее их.