— И вы говорите об этом так спокойно? — Кажется,он мне не поверил.

— Я говорю так спокойно, потому что не верю, что найдуего.

— Разочарованы?

— Возможно.

— У вас что, склонность к суициду?

— Я думаю, это вас не касается. Сейчас меня интересует,что собираетесь делать вы? Не вообще, а в отношении меня.

Он засмеялся. Я терпеливо ждала ответа, надеясь, чтосмеяться ему когда-нибудь надоест.

— Я еще не решил, — сказал он серьезно. Возразитьна это мне было нечего. То есть вряд ли мои слова окажут какое-либо влияние наего решение, значит, ни к чему тратить их попусту. Он резко поднялся, сказал:

— Я провожу вас в комнату.

Он вошел вместе со мной, постоял полминуты у окна инаправился к двери. Вдруг он сказал, замерев на полдороге:

— Вы очень красивая. Впрочем, наверняка я не первыйговорю вам об этом.

— Главное, чтоб не последний, — серьезно ответилая, а он широко улыбнулся.

— Что за пессимизм? Уверяю, бояться вам нечего.

— Тогда отпустите меня.

— Это преждевременно.

— В таком случае идите к черту с вашими комплиментами.Я не могу не бояться, когда меня держат под замком да еще под присмотром двухпридурков, которым ничего не стоит свернуть мне шею.

— Почему-то мне кажется, что не только это пугает вас.Верно?

— Верно. Меня пугает, что перед смертью придетсяпережить крайне неприятные минуты, которые к тому же могут растянуться на часы.Знать бы еще, чем я такое заслужила.

— Все ходим под богом, — флегматично пожал онплечами, а я добавила мысленно, что и боги бывают разные. — Мне нужновремя, чтобы кое-что проверить, — точно подводя черту, сказал он. —Если все так, как вы сказали, что ж, я извинюсь. Приглашу вас на ужин, чтобы увас остались приятные воспоминания о нашем городе.

— Вряд ли я соглашусь, но все равно спасибо.Постарайтесь все выяснить побыстрее.

— Разумеется. Ребят не бойтесь. У них инструкции. Еслибудете вести себя спокойно, никаких проблем не возникнет.

"В прошлый раз инструкции у них тоже были”, — сдосадой подумала я, но он уже закрыл дверь.

Щелкнула задвижка, шаги удалялись по коридору, потом всестихло.

Я подошла к окну. За решеткой мир выглядел не особеннорадостным. Несколько кустов с набухшими почками, забор впереди, чуть дальшеугадывались какие-то строения. Я постучала по стеклу пальцами. У парня большиепретензии к Глебу. Что ж, его можно понять. Смерть сестры и утрата более чемсолидной суммы денег… Кто-то должен пострадать, почему бы не я. Но думала ясейчас не о собственной участи, скорее всего печальной, а о предыдущей кончинеГлеба. Что, если Борис прав и собственная смерть для него вещь привычная, как ичужие, кстати? Допустим, в случае с сестрой Бориса кончина — весьмаблагоразумный шаг. Концы в воду… Но в случае со мной это полная нелепица: вотесли бы сначала скончалась я, очень приличные деньги перешли бы к Глебу, и ужтогда заметай следы на здоровье. Значит, Глеба или убили, или он вынужден былинсценировать свою смерть из-за возникших обстоятельств, мне неизвестных. Неужелион все-таки жив? Где-то лениво улыбается очередной дамочке? Сукин сын, подонок…Убить беременную женщину — это чересчур. Даже у последнего мерзавца естькакая-то черта, за которую он не решается ступать. Мне б перекреститься, чтобог , отвел, и думать лишь о том, как выбраться из этой передряги. Но ведьвыбраться мне мало, я вновь начну искать его. Зачем, господи?

Что-то легонько стукнуло за моей спиной. Я резко повернуласьи увидела, что дверь комнаты слегка приоткрыта. Я ожидала услышать шаги или голоса…Если дверь открыли, значит, кто-то просто обязан появиться. В доме стоялаабсолютная тишина, и это напугало меня больше сцен, которые я рисовала в своемвоображении: разъяренные мальчики с куриными мозгами и большой фантазией. Яподошла к двери и легонько толкнула ее. Она со скрипом открылась, а я вышла вкоридор.

Не похоже, чтобы в доме вообще кто-то был. Уже смелее язаглянула в кухню, остатки завтрака на столе, моя сумка на подоконнике.Паспорт, всякие мелочи… сотовый… Черт, мой сотовый, который вчера на моихглазах улетел в кусты. Я зло засмеялась. Борис просто идиот, раз устраиваетподобные игры. На что он рассчитывает, интересно? Что я приведу его прямиком кГлебу? Что ж, давай поиграем… Я была уверена, что входная дверь тоже открыта.Так и оказалось. Любопытно, куда попрятались эти стервецы? Сидят в кустах? Явышла на крыльцо и вдруг сбилась с шага. Прямо напротив крыльца стоял“Мерседес”, посверкивая свежевымытыми стеклами. Маловероятно, что егоподготовили для меня… ключи в замке зажигания. Я не знала, то ли смеяться надчужой глупостью, то ли зарыдать… Не могли же они всерьез… А что, если Борисникуда не уезжал?

От этой мысли мне сделалось не по себе, и я неожиданиепопятилась назад в дом, точно ища там защиты. Я даже захлопнула дверь и тут услышалазвонок, вне всякого сомнения, звонил сотовый. Я торопливо огляделась, ужежалея, что минуту назад не сбежала сломя голову, а потом, точно под гипнозом,пошла на звук и уперлась носом в дверь. Это не могла быть комната, скорееподсобное помещение, кладовка, например, потому что находилась она подлестницей. Я резко потянула ее на себя и слабо охнула, в полумраке различивтолько чью-то руку с золотыми часами на запястье, темный пиджак…

— Спокойно, — пробормотала я, на мгновение прикрывглаза, потом заставила себя открыть их. В кладовке лежали двое, Борис и парень,что накрывал стол к завтраку.

Сотовый замолчал, теперь я вновь стояла в абсолютной тишине,обливаясь потом, затем, точно опомнившись, бросилась к двери.

Я выбралась через калитку и побежала по дороге, неоглядываясь. Кровь стучала в висках, я боялась, что упаду в обморок, бормоталакак заклинание: “Быстрее, быстрее”. Слева мелькнул магазин, узкая дорогавыходила на шоссе, я бросилась туда. “Ты должна выглядеть естественно, —попробовала я рассуждать здраво. — Надо добраться до больницы, если трупыобнаружат раньше, чем я это сделаю… Господи, я даже не знаю, в какую мнесторону…” Откуда-то из кустов появился мальчишка с собакой.

— Где здесь автобусная остановка? — крикнула я.

— В город? — спросил он. — Вон там, у забора.