Есть только слепо выполненное поручение, за которое можно наградить, и невыполненное поручение, за него не может быть никаких оправданий перед императором.

Александр шел верхом мимо Колосса Нерона. Высоченная статуя, призванная увековечить Нерона, стала символом бренности императоров. Александр посмотрел наверх, где солнце, вышедшее из-за туч, заиграло на лучах короны бронзового исполина. Вот Нерон задумал стоять в поднебесье и веками смотреть на Рим внизу. Но, как только его не стало, Веспасиан, чтобы римский народ поскорее стал забывать годы правления ненавистного безумца, распорядился переименовать Колосс в бога Гелиоса, для чего на его голове установили позолоченную бронзовую корону. И все-таки лицо статуи с чертами Нерона выдавало его истинное происхождение, хотя постепенно новые поколения стали забывать, кто этот гигант. Казалось бы, под силу ли сдвинуть Колосса, чей вес невозможно было себе представить? Но император Адриан для строительства храма Венеры и Ромы с помощью 24 слонов переставил символ незыблемости в другое место. А Коммод, после того как распорядился поставить в храме Аполлона в Дидиме – одной из главных святынь всего греческого мира, свою статую для поклонения и жертвоприношения, не стыдясь, замахнулся и на Колосса. Голову Гелиоса заменили головой с чертами лица Коммода.

Александр подумал, что, в то время как по всему Риму уничтожали и до сих пор продолжают уничтожать изваяния Коммода, Колосс с его лицом по-прежнему нагло смотрит на всех свысока. Уберет Пертинакс эту гигантскую статую от амфитеатра, чтобы окончательно сокрушить память о злобном предшественнике? Вряд ли. 24 слона стоят дорого, а Пертинакс не любит лишние траты. Может, просто заменит голову, вернув предыдущую, от Гелиоса? Это проще. А потом все заново поменяет какой-нибудь новый император. Ничто не вечно. Надо жить только сегодняшним днем, без расчета на будущее.

Он остановился, вдыхая прохладный воздух, в котором уже чувствовалось приближение весны. Александр поймал себя на мысли, что ему совсем незачем спешить во дворец, где ему все равно не скажут ничего хорошего, определенный час ему назначен не был. Он шел мимо храма Венеры и Ромы к Храму Мира на форуме Веспасиана, чтобы посмотреть, как идут восстановительные работы после пожара, случившегося еще при Коммоде. Пожар тогда затронул не только храм, но и прилегавшие к нему дома. На руинах и пепелище быстро обустроились торговцы, особенно много с Востока. Один из торговцев чуть ли не бросился под ноги Александру, расхваливая свои ковры. Говорил этот восточный бородач в длиннополой одежде на таком скверном латинском, что понять его было очень сложно. В глубине лавки сидели два его малолетних сына и, подозрительно оглядывая всех прохожих, считали выручку. Денарий выпал из ладони одного из мальчиков и покатился по деревянному настилу лавки прямо к ее входу и упал на камни мостовой. Александр заметил, что это новенький блестящий денарий с изображением Пертинакса. Пока отец тряс ковром перед Александром, сын подбежал к монете и наступил на нее ногой, делая вид, что ищет ее между булыжниками мостовой. Второй сын, выбежавший за первым, тоже принялся искать. Александр усмехнулся, глядя на воровство у самих себя, и, оттолкнув наконец торговца, продолжил путь.

Рядом с колоннадой вокруг форума Мира с десяток рабов замешивали бетон, архитекторы склонились над планом форума, два скульптора вытесывали прямо на месте капитель к одной из колонн, охрана из пяти вигилов лениво разгоняла народ, если кто-то приближался к участку восстановительных работ слишком близко. В целом Александр понял, что работы ведутся медленно, малым числом людей, вероятно, денег на них выделяется не так много, как это необходимо. Наверное, префект города Сульпициан по указке Пертинакса экономит. Все пространство форума оказалось частично завалено рухнувшими колоннами, кое-где виднелись до конца не убранные сгоревшие деревянные балки, строительный мусор. Сам Храм Мира, некогда служивший сокровищницей трофеев, привезенных Веспасианом и Титом из покоренной Иудеи, библиотекой и канцелярией городского префекта, стоял полуразрушенный с обугленными и частично рухнувшими колоннами и антаблементом.

Узким проулком он прошел к Храму Антонина и Фаустины. За невысокой оградой ввысь уходила мраморная лестница. Несколько человек поднимались в храм. Ракурс рядом с храмом был не очень хороший для обзора, но даже отсюда в глубине целлы виднелись высокие статуи Божественной императрицы Фаустины и Божественного императора Антонина Пия. Александр вспомнил эту красивую историю. Антонин Пий горячо любил свою жену, которая была младше на много лет, и когда она умерла 36 лет от роду, он распорядился поставить в честь нее храм. Пий никогда больше не женился, а после его смерти сенат увековечил его рядом с женой. Теперь они, мраморные гиганты, навсегда рядом, и их огромные ладони касаются друг друга. Александр не без гордости подумал о своей жене. Она так сильно любила его, что вчера готова была поступиться своей честью и пойти с сенатором Мессалой, только, чтобы добыть для Александра нужные сведения. Она вся светилась от счастья, когда муж ее вчера увел с пирушки Дидия Юлиана, и ей не пришлось поступать так, как ей не хотелось. Александр поднялся в храм.

Скульптор придал чертам лиц обожествленной императорской четы безмятежное, немного задумчивое выражение. Фаустина в длинной тунике, Антонин в тоге. Идеальная семья, ушедшая к богам. Александр бросил в курильницу немного жертвенного порошка и сел на скамеечке сбоку, глядя на гигантские статуи снизу-вверх. Под крышей летали две птицы. Может, они свили где-то там себе гнездо и высиживают птенцов? Александр попытался представить себе, как бы он жил без Ливии. И не мог представить. Все, что всплывало в его в голове – это ощущение полной пустоты, бескрайней, жуткой и бессмысленной. Как распорядятся в будущем боги – кто из них двоих переживет другого и как тот, кто останется жив, станет доживать свой век в ожидании последней встречи – по ту сторону Стикса?

Посидев немного, Александр вышел из храма. Умиротворение сразу прошло. Вихрь жизни, наполнявший римские улицы, сразу закрутил его.

Он подъехал к трехпролетной триумфальной арке Августа, построенной в честь победы Октавиана над Марком Антонием при мысе Акций, и дипломатической победе в переговорах в Парфии, благодаря которым были возвращены римские штандарты, захваченные парфянами после катастрофической гибели армии Марка Красса при Каррах. Центральную, самую высокую часть арки, украшала позеленевшая за два века бронзовая квадрига, управляемая таким же густо-зеленым Октавианом Августом. На боковых пролетах арки сверху стояли изображения парфянских воинов, приносящих римские штандарты. Под аркой возникло столпотворение.

При строительстве арку втиснули в довольно узкое пространство между храмами Кастора и Божественного Юлия Цезаря. Таким образом весь людской поток, проходивший по Священной дороге на