Динка помолчала, пиная ногой ограждение.

– Да, это, в общем, уже не важно – предавала или не предавала, – наконец заявила она. – Ой! Вон наши идут.

К ним действительно приближались Глеб и Семен Николаевич. Оба очень изменились после событий памятной ночи. Глеб казался отстраненным и очень уставшим, археолог лишился обычного оптимизма, и даже борода его, обычно задорно торчащая вперед, жалко обвисла и выглядела спутанной, неухоженной.

– Поезд через тридцать минут, – сообщил Семен Николаевич тусклым голосом. – Думаю, подождем здесь.

Все молчали и не смотрели друг другу в глаза. Они потеряли товарища, почти что брата, и каждый чувствовал свою собственную, персональную вину за это.

Как раз в это время мимо проходили две женщины, явно деревенские. Одна из них, услышав голос археолога, вдруг остановилась и пристально посмотрела на него.

– Ой! А я-то тебя сразу и не узнала! – воскликнула она, хлопнув руками по своим полным бедрам, обтянутым темно-коричневой «парадной» юбкой. – Случилось чтой ли чего?

Ребята переглянулись. Странные знакомства у руководителя их экспедиции.

Но тот, похоже, тоже не узнавал женщину и в рассеянности поскреб бороду и нахмурил широкий лоб.

– Так Анна Ивановна я! – с готовностью напомнила она. – Помнишь, ты еще приходил у меня про Ваську-полицейского спрашивать и все ко мне кадрился, охальник. Богиней называл. Обещал, что, мол, свидимся. Вот и свиделись!

– А! Аннушка, не признал, богатой будешь, – прогудел археолог, пытаясь изобразить интерес и былой апломб.

Но женщина в сомнении покачала головой.

– Болеешь? – спросила она сочувственно и тут же зачастила. – Ой, а у нас-то что приключилось-то! Неподалече от нашего места-то старый сгоревший дом есть и баня при ём, значится. Так вот в этой бане мужики двух пареньков нашли. Оба из местных, видели их иногда. Такие бычары гордые, на «Мерседесе», или как его там, разъезжали… Так я о чем? Нашли их, значится, в старой бане запертыми. Оба седые как лунь! Вот те крест! И оба не в своем уме. Хнычут, сопли пускают, пощадить их просят. Такое несут, что и повторить-то страшно! Будто в ентой бане кто-то обитается. Что, мол, чуть вусмерть их не заходил!..

Ребята снова переглянулись. На этот раз – с пониманием. Вот что, выходит, с бандитами стало.

Семен Николаевич вздохнул, видно, вспоминая старую баню, а Анна Ивановна, истолковав его вздох по-своему, закачала головой.

– Ты б, сердечный, отдохнул, силушки набрался. У нас, знаешь, какой дух здоровый. И пища – и картошечка, и молочко парное! Мигом бы поправился!.. – приглашала она.

– Нет, спасибо, – пробормотал археолог, краснея. – Некогда мне. Уезжать пора.

Женщина вздохнула, перекинула из руки в руку кошелку.

– Надумаешь – приезжай, – сказала она, отступая к ожидающей подруге. – И не забудь – Анна Ивановна я, из Семеновки.

– Вот Северин посмеется! – ляпнула Динка, когда Анна Ивановна скрылась среди толпы.

Глеб коротко взглянул на нее, и она осеклась, замолчала. Все снова уставились себе под ноги. В Москву возвращались молча. Глеб тупо смотрел в окно на проносящиеся леса, поля и болота, и на душе у него было так скверно, словно он совершил непростительную ошибку, словно там, на Перуновом острове осталась часть его души. Они получили Секиру, но потеряли Северина. Обмен вышел неравным. Черт бы побрал все эти артефакты!..

* * *

– Надеюсь, ты понимаешь, что ответственность за происшествие лежит на тебе? – в голосе директора школы звучал металл. – Ты не сообщил нам об этой девушке, Арине. Я полагал, что ты серьезнее и ответственнее.

Евгений Михайлович обернулся от окна и сурово посмотрел на ученика.

– Я знаю. Я виновен и в гибели Арины, и в том, что произошло с Северином, – тихо ответил Глеб, не отводя взгляда. – И я готов понести любое наказание.

Директор покачал головой.

– Ну нет, это тебе не церковь, где согрешил, покаялся – и в расчете. Пусть судьей тебе станет твоя собственная память. А в следующий раз, возможно, сто раз подумаешь, прежде чем самовольничать. Что, пожалел друга, решил не рассказывать про его любимую девушку, чтобы не подвергать ее опасности. И что? Помог?

– Я прошу, отстраните меня от заданий.

Глеб старался, чтобы голос звучал ровно. Боль потери, чувство вины и стыд тяжким грузом легли на плечи.

– Э нет, парень! – снова покачал головой директор. – Неужели я ошибся в тебе и ты такой слабак, что при первой грозе норовишь скрыться в кустах?.. А как же твоя клятва? Ты откажешься от нее так же легко, как от исполнения предписаний?

Глеб вдохнул и медленно выдохнул, мысленно считая до пяти.

– Я понял и впредь постараюсь не допускать ошибок, – сказал он ровно.

– Ну что же, буду рад, если этот урок тебя чему-то научил. К тому же вы все-таки добыли Секиру, значит, от вас действительно есть прок. Ступай. А через час соберитесь в гостиной, мне нужно будет сделать заявление.

Парень кивнул и по-военному четко вышел из кабинета директора.

Александра и Динка ждали его и встретили друга полными безмолвных вопросов взглядами.

– Все нормально. Не убил, как видите, – ответил Глеб, улыбнувшись одними уголками губ. – Поступило распоряжение быть через час в гостиной.

Поняв, что подробностей не последует, девочки кивнули и разошлись по своим комнатам, а Глеб вернулся к себе и набрал знакомый номер.

– Глеб, ты вернулся? Как я рада! – веселым ручейком зазвенел голос в трубке.

Оленька. Его фея, его ангел. Как хорошо, что не она осталась лежать там, на залитой шальным ливнем земле. Какое же счастье даже не видеть ее, а просто знать, что она существует – улыбается и хмурится, бегает заспанная по квартире и рисует свои картины. Глеб знал, что сделает все, что угодно, чтобы спасти эту хрупкую и прекрасную девушку и, не колеблясь ни секунды, отдал бы за нее всю свою жизнь, всю свою кровь. Но… видеться им нельзя. Достаточно того, что случилось с Ариной. Стоящая за ее спиной группа по-прежнему опасна. Кто знает, на что они пойдут? Нападение на школу, а затем случай на Перуновом острове доказывает, что они способны на все.

Глеб стоял у стола, держась рукой за столешницу, и чувствовал, что ноги не держат его. Вдох-выдох, вдох-выдох.

– Глеб, что ты молчишь? Что-нибудь случилось? – забеспокоилась Ольга.

– Случилось. – О, он отдал бы все что угодно, вновь стоял бы под дулами ружей или в кабинете Евгения Михайловича, лишь бы не говорить того, что он должен, обязан сказать. – Я понял, что нам нужно расстаться.

– Расстаться? Ты шутишь? – Ольга рассмеялась.

– Я. Не. Шучу, – ответил Глеб, ставя точку после каждого слова.

– Но почему?.. – беспомощно, словно ребенок, спросила Ольга.