Православный храм в Харбине.

Правительства Англии и Франции, ознакомленные через своих посланников с планами Колчака, полностью одобрили их. Особенно ратовали за Колчака англичане, ранее делавшие ставку на Семенова. На первых порах с этими планами согласилась и Япония. Все три правительства обещали оказать Хорвату запрошенную им материальную поддержку. Пекинские власти, солидарные в принципе с союзниками, заявили, однако, что официально признают правительство Хорвата лишь тогда, когда подчиненные ему войска захватят хотя бы часть русской территории.

Итак, встреча Колчака и Г. М. Семенова[16]становилась крайне необходимой, хотя и не очень удачной по времени. Но и медлить с выяснением отношений тоже было нельзя, поскольку тормозилось объединение русских эмигрантских вооруженных сил. На станции Маньчжурия, куда прибыл поезд Колчака, адмиралу доложили, что Семенова нет. На самом деле, как выяснилось позже, он находился в своем вагоне и явно намеревался избежать нежелательной встречи.

Подавляя в себе чувство оскорбленного достоинства, Колчак пошел к нему сам. У семеновского вагона чуть не столкнулся с выходящим из него японским офицером.

– Что это значит, Григорий Михайлович?! К чему эта игра в прятки? – входя в вагон, напустился Колчак на стоявшего перед ним навытяжку казачьего офицера в гимнастерке с новыми погонами атамана. Семенов был красный от смущения и молчал. Видя, что порядком одернул зазнавшегося нахала, Колчак перешел на более спокойный тон. В его планы не входило обострять с ним отношения. – Я приехал к вам не как начальник над вами, а как член правления дороги, привез вам деньги от правления, – и, открыв чемодан, стал бросать из него на стол пачки денег. – Вот вам триста тысяч.

– В деньгах я не нуждаюсь, – равнодушно произнес Семенов. – Но раз уж привезли – спасибо. – Он открыл ящик письменного стола и стал сгребать в него аккуратно упакованные пачки.

А. В. Колчак в форме начальника охраны Китайской Восточной железной дороги.

Колчак смотрел на него с любопытством и плохо скрытой неприязнью. На вид новоиспеченному атаману было лет под сорок. На его гладко выбритом помятом лице выделялись длинные, лихо закрученные кверху усы, в глазах, которые он старался прятать или отводить в сторону, было что-то неприятное. Из справки, подготовленной офицерами контрразведки, Колчак знал, что Семенов – уроженец Забайкалья, от роду ему нет еще и 28 лет, в 1911 году окончил Оренбургское военное училище, участвовал в войне с Германией. С середины 1917-го по заданию Временного правительства формировал добровольческие казачьи отряды для подавления революционных выступлений забайкальских рабочих, выслужившись до есаула…

Серьезного, а точнее конструктивного, разговора не получилось. Колчак покинул штаб Семенова раздраженным. По возвращении в Харбин он накинулся на Накашиму:

– Вы отлично знали, к чему приведет эта поездка, как и то, что Семенов мне не подчинится. Вы не держите своего слова. Кто, как не вы, обещали дело о военных поставках вести непосредственно со мной. В действительности ваша основная помощь направляется не мне и не Хорвату, а Семенову, который поэтому и не желает мне подчиняться. С вашей стороны это прямое нарушение воинской дисциплины.

Накашима вскочил, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство, и поспешил к выходу из вагона. Колчак понял, что зашел далеко. Но было уже поздно. Разрыв его с японской военной миссией стал свершившимся фактом. Вечером в вагон адмирала прошмыгнул капитан Стевени.

От сообщения Колчака Хорват пришел в отчаяние. Случившееся казалось ему ужасным и труднопоправимым. Пришлось обращаться к Крупенскому, чтобы тот как-то загладил возникший конфликт с японцами.

Колчак продолжал свою деятельность, но дело с объединением воинских частей у него явно не клеилось. Отказался передать ему в подчинение своих казаков не только Семенов, но и Калмыков. Тогда в поисках людских резервов начальник охраны КВЖД обратился с письмом к сербским солдатам и офицерам. Большинство их бездельничало во Владивостоке, небольшая часть входила в семеновский отряд.

«Я, адмирал Колчак, в Харбине готовлю вооруженные отряды на борьбу с предателями России большевиками и немцами… – гласило обращение. – Мне нужна помощь ваша как лучших в мире воинов, и если вы прибудете ко мне, то я буду счастлив работать с вами. Пока я бы хотел иметь хотя бы 200 человек для образцовой военной части, и у меня есть оружие и средства вооружить и обеспечить вам жизнь как русским охранникам порядка, служащим под моей командой…»

Тем временем обострились отношения с Семеновым. Причиной этого послужил арест адмиралом семеновских казаков во главе с прапорщиком Борщевским, грабивших интендантский склад в полосе железной дороги. На требование прибывшего от Семенова офицера освободить из-под стражи Борщевского Колчак ответил категорическим отказом, сказав, что арестованных бандитов предаст военно-полевому суду.

Вскоре Колчак был отстранен от поста главнокомандующего и удален из Маньчжурии. Поводом для этого послужили не только конфликты с Накашимой и Семеновым, но и неугодная для Японии проанглийская ориентация Колчака, способствующая усилению британского влияния на Дальнем Востоке. А без Японии, как утверждал в письме к Маклакову Кудашев, здесь не могло быть предпринято ничего.

Позиция, занятая настроенным на самостоятельные действия атаманом Семеновым, заставила адмирала сделать вывод о невозможности создать серьезную военную силу на КВЖД и о том, что единственное место, откуда можно начинать развертывание, – это Владивосток. Но против этого выступали японцы, которые готовились к интервенции и для которых создание в Приморье русских вооруженных сил было крайне нежелательно. Они настаивали на передаче всех вооруженных сил в распоряжение действовавшего в Забайкалье Семенова.

В итоге деятельностью Колчака оказались недовольны все: японцы, атаман Семенов да и Хорват, поддерживавший их политику. Кроме того, японские агенты вели подрывную работу в войсках, подчиненных Колчаку, – переманивали солдат и офицеров в отряды Семенова и Калмыкова, мешали нормальной работе. Нередко речь шла и об угрозе личной безопасности адмирала.

В результате всего этого Колчак при активном содействии Хорвата, стремившегося избавиться от неугодного ему человека, решил поехать в Токио, дабы решить вопросы о дальнейших совместных действиях с начальником японского Генерального штаба. Передав командование войсками генералу Б. Р. Хрещатицкому, в начале июля 1918 года Колчак уехал в Японию.