– Вызывай, – предложила Магда. – Они первым делом спросят, где жена, почему в доме такой бардак, что это за пузырьки?

Погост замахнулся для удара. Магда придвинулась к нему ближе, всем своим видом показывая, что не боится, и ледяным голосом провозгласила:

– Этого бы я тоже не рекомендовала делать, будет хуже.

– Убирайся немедленно, сука! – голосил Погост. – Чтобы духу твоего здесь!..

– Не хочешь по-доброму, как я советовала, будем по-другому, – слова Магды звучали как удары плети. – Ты думаешь, я пришла шутки тут с тобой шутить, скотина, ты думаешь я интеллигентские штучки буду прокручивать, ошибаешься, а милицию ты не вызовешь, потому что ссышь, ты тут даже не прописан, ублюдок.

Погост явно не ожидал такого напора. Возникла пауза. Глазенки его забегали, он что-то прокручивал в своей башке. По этой внезапно возникшей растерянности Магда поняла, что разведка боем была проведена удачно и можно смело переходить в наступление.

– Ты даже представить не можешь, какие последствия могут в одночасье приключиться, если не последуешь моему доброму совету.

– И что бы это могло быть? – ернически начал Погост. – Ты меня ужалишь ядовитым жалом?

– Даже мараться не стану, я брезгую, жало у меня для других целей, и самое интересное заключается в том, что самой мне делать ничего не придется.

– Темные силы призовешь? – ухмыльнулся Погост.

– А ты, оказывается, не так глуп, как кажешься на первый взгляд.

Погост осклабился.

– Тут мы еще посмотрим, кто кого, – зашипел он.

– Нет, все-таки первый взгляд всегда точный, – продолжала Магда. – Все будет очень просто, никакой мистики. Это будут обыкновенные темные силы, жизненные и весьма действенные. Я работаю уборщицей у этих сил. Там мне не откажут, и я бы даже сказала, посодействуют. А самое главное, это всегда меня удручало, но в данной ситуации весьма обнадеживает – никакой управы, полная безнаказанность, концов не найдешь, работают как часы, такая удивительная стройность и слаженность. Я думаю, они смогут навестить тебя сегодня же, попозже, я там на хорошем счету, достойную убиралку труднее найти, чем хорошего киллера, этого добра вал вали, а мы в дефиците. Все любят чистоту. – Магда ногой поддела пузырек на полу.

Погост молчал.

– Значит, план таков, – продолжала Магда. – Сейчас подпишешь бумажку, отдашь мне ключи и начнешь приборку помещения, я бы с радостью тебе помогла, но у меня принципы – не убираю после работы. Потом отправишься на свою квартиру, а я домой съезжу, переговорю там туда-сюда и вернусь, и, конечно, желательно, чтобы к тому времени тебя тут не было, самому будет спокойней, уверяю тебя.

– Мне надо поговорить с Пупель... – заблеял Погост.

– Не надо, вы все уже друг другу сказали.

– Это не может исходить от нее, это ты все подстроила.

– Смею тебя заверить, это ее самое заветное желание, а я обещала помочь, как друг, да, кстати, открой окно, я вернусь, закрою, тут дышать нечем. Я хочу, чтобы по возвращении домой Пупель смогла дышать полной грудью.

Магда направилась к письменному столу и достала стопку тетрадей.

Погост вяло топтался на пороге комнаты, весь его гонор, как ветром сдуло, он явно обосрался. За несколько минут бумага: «Я, гражданин Погост, дата рождения, номер паспорта, место прописки, не возражаю против расторжения брака, заключенного тогда-то, тогда-то, таким-то отделением ЗАГСа, номер свидетельства и т. д. и т. п.» была подписана, ключи от квартиры перекочевали в Магдину сумку.

– Прощай, Погост, я надеюсь, ты будешь благоразумным, – с этими словами Магда захлопнула дверь и удалилась.

Жил в седом тумане моря дух страдания. Звали духа Тутитамон.

По утрам ложился спать, а ночью песни пел печальные.

От чего печалился, не знал и сам он. Ну, а если песни петь печальные Тутитамону надоедало, он слезами обливался, в отчаянии рыдал, и все ему казалось мало. Все же плакать беспрестанно было тоже очень тяжко.

И тогда он грустно хныкал, подвывал слегка, бедняжка.

Жил в лучах рассветных, розовых дух надежды и мечтаний. Имя духа – Тутитамон, просто так, без притязаний. Ночью спал в своих покоях, по утрам, лишь солнце встанет, становился беспокойным от надежды и мечтаний.

То надеется часами, то мечтает без предела, чередуя по порядку это все, для пользы дела. А когда мечты, надежды все ж ему надоедали, превращался Тутитамон в духа скорби и печали.

Древние треки времён Гесиода называли Меркурий «?t?????» (Стилбон, Блестящий).

Сим Красповиц сидел за своим столом как царь на троне, только не в венце, но явно с думой на лице. Он что-то писал в блокноте. В его огромной руке изысканная перьевая ручка смотрелась тонкой былинкой. Магда поздоровалась.

– Извините, что отрываю, Сим Савович, – любезно заговорила она.

– Проходите, проходите... – Сим приподнялся со своего трона и слегка поклонился, указывая на кресло перед столом. Магда уютно расположилась в кресле, мило улыбаясь своей странной улыбкой.

– К сожалению, еще не успел прочитать, – извинительно вымолвил Сим.

Магда расстроилась. «Почему же? Мне казалось, что все получится, – думала она. – Неужели как всегда, а потом будет не тот формат, попробуйте в какое-нибудь другое место, я занят».

– Я понимаю, что вы очень занятой человек, – проговорила Магда. – Я могу зайти в любой другой день, который вы мне определите, – с этими словами она приподнялась с кресла, собираясь расшаркаться, дабы не быть назойливой и не навредить делу.

– Вы уже уходите? – с удивлением спросил Красповиц.

– Не хочу отвлекать.

– А вы и не отвлекаете, я хотел кое-что у вас спросить.

Магда опять погрузилась в кресло, выдерживая паузу и не задавая никаких вопросов.

– Вы литератор, Магда?

– Нет, а почему вы спрашиваете?

Красповиц как-то замялся.

– Почему-то мне это пришло в голову.

– Я профессиональный читатель, Сим Савович.

– А ваша странная подруга, она кто?

– Она дизайнер.

Красповиц удивленно посмотрел на Магду.

– Занимается интерьерами, – продолжила Магда.

– Пишет романы о конце света, а в перерывах занимается украшением гостиных?

– Можно, наверное, и так сказать.

– И она сама никак не могла принести мне свой труд?

– Я этого не говорила, Сим Савович, я говорила, что она его бы вам неправильно поднесла.

– Как это неправильно? Пришла бы на руках, а ногами рукопись держала?