Я еще немного – скорее для очистки совести, чем надеясь на успех – подергалась в смирительной рубашке. Все без толку. Оставалось только ждать.

Долго томиться ожиданием мне не пришлось. Минут через десять дверь приоткрылась, и в комнату вошел сам Евгений Павлович. На докторе был белый халат, в руке Сосковец держал шприц. Улыбка доброго доктора мне совершенно не понравились – такие улыбки бывают не у врачей, а у маньяков.

– Здравствуйте, Евгений Павлович! – приветствовала я психиатра. – Вы уже в курсе, что ваш покровитель и партнер мертв? Я имею в виду Владимира Третьяка.

Доктор на минуту запнулся, и на лице его возникло неопределенное выражение – ну совершенно как компьютер, который перезагружается, но экран пока пуст.

Так, значит, доктор не знал о гибели Третьяка.

Но Сосок удивительно быстро оправился от этой новости. Он оскалил белоснежные зубы в американской улыбке и произнес:

– Ах, Евгения, до чего же приятно иметь с вами дело! Вы всегда столь же непредсказуемы, сколь и очаровательны.

Я поморгала глазами, пытаясь сообразить, что он имел в виду, потом оставила напрасные попытки.

– Так что обстоятельства изменились, – сообщила я доктору. – Вам лучше развязать меня и отпустить. Тогда есть шансы, что на скамью подсудимых вы сядете в добром здравии.

Сосковец залился искренним смехом:

– Ах, Женя, вы такая остроумная! Ну просто прелесть! Скажите, это вы убили Третьяка?

– Не важно, – ответила я, пытаясь незаметно освободиться. – Скажем так, я поставила вашего партнера в уязвимое положение. А прикончил его другой человек.

– Не скажу, что буду сильно о нем горевать! – осклабился врач. – Иногда Вова бывал совершенно невыносим.

– Ну, без него вам придется поставить крест на ваших планах, – притворно вздохнула я. – Это я о производстве препаратов на «Медтехе»…

Сосковец внезапно оказался так близко, что я испугалась. Бледное лицо с улыбкой, более всего напоминающей оскал. Вот точно так же улыбался Джокер в фильме про Бэтмена…

– Знаешь, бэби, ты и в прошлый раз нам все точно так же испортила! – сообщил мне врач. Я ощутила на лице омерзительное тепло его дыхания и аромат мятной жвачки. – В тот раз мы тебя остановили буквально в двух шагах от цели. Еще немного, и ты уговорила бы Авдюшкина обратиться в полицию и тем самым немного осложнила бы нам жизнь… Но мы успешно решили нашу маленькую проблему. И вдруг я узнаю, что к тебе внезапно вернулась память!

Странное изломанное лицо с совершенно застывшей улыбкой и остекленевшими глазами. Я попыталась отодвинуться, но деваться мне было некуда.

– Нет, это совершенно никуда не годится! – заявил Сосок, изучающе глядя на меня. И вдруг приподнял мне веко холодными пальцами. Я задергалась.

– Не надо так волноваться, милая моя! – успокоил меня добрый доктор.

– Я тебе не милая, – прохрипела я, стараясь подавить неконтролируемый ужас, который вызывал у меня этот человек. – Не милая и не бэби. А если ты ко мне еще приблизишься, я тебе язык откушу, понял?

Сосковец с минут разглядывал меня, склоняя голову набок, точно ученый скворец, потом вдруг искренне рассмеялся:

– Да, ты можешь! Совершенно непредсказуема!

На мой взгляд, то же самое можно было сказать и о докторе. Настроение у него менялось ежеминутно, причем без всякой связи с происходящим. Я решила, что добрый доктор, скорее всего, сидит на каких-нибудь стимуляторах. Ну не может нормальный человек так себя вести! Даже злодеи из низкобюджетных боевиков постеснялись бы!

– Слушайте, ну объясните, зачем вы все это затеяли? – еле выговорила я, борясь с подступающей паникой. Эх, до чего же не вовремя мы поссорились с Кипчаком! Сейчас мне не помешал бы союзник…

– Ты о чем, детка?

– Да об этом вашем подпольном производстве.

– А деньги?! – внезапно распахнул глаза Сосковец. За стеклами очков голубые глаза казались большими и странно наивными. Только зрачок сужен в точку. – Очень большие деньги, кошечка моя.

– Слушайте, ну какая я вам кошечка! – не выдержала я. – Хватит ломать комедию! Вы ведь должны быть абсолютно нормальным, раз проворачивали такие дела! Хватит играть маньяка, а?

Сосковец сморгнул – миг, и на меня смотрел совершенно другой человек. Господи, да он еще страшнее, чем заманьяченный доктор…

– Верно, зайчик, – кивнул Евгений Павлович. – Я могу быть разным. Очень разным… Ну, хватит играть. Перейдем к делу.

– К какому? – прохрипела я, дернувшись. Сосковец поднял шприц и снял пластиковый колпачок с иглы. На кончике повисла мутная капля.

– Что это? – невольно спросила я, не отводя взгляда от страшного зрелища.

– Это? – усмехнулся доктор. – Это, рыбка моя, коктейльчик. Для тебя.

– Какой… коктейльчик?!

Доктор покрутил пальцами в воздухе, ища слова, потом махнул ладонью:

– Да какая тебе разница, малыш! Немного пирифазена, чуть-чуть атараксазола… В общем, тебе понравится, обещаю.

– И что… что со мной будет?

– О, это интересно! – оживился Сосковец. – Сначала все мышцы в твоем теле расслабятся. Потом начнутся судороги, но длиться это будет недолго. Неприятно, но потерпишь. Затем ты почувствуешь спазмы в гортани и рефлекторное мочеиспускание. И наконец, потеряешь сознание. А когда очнешься… в общем, тебя уже не будет.

Я поморгала, пытаясь сообразить, что он имеет в виду. Кажется, я догадываюсь…

– Точнее, это будешь уже не ты. Вижу, пятикратной дозой пирифазена тебя не успокоить, мышка моя. Поэтому я и придумал коктейльчик, который подействует наверняка. Ты будешь счастлива до конца дней своих, а я избавлюсь от угрозы. Труп – это негигиенично, котик мой. Его надо утилизировать, вдобавок он всегда вызывает нездоровый интерес со стороны властей. А больной в клинике, напротив, никакого интереса не вызывает… Псих он, ну что с него взять?

Да, я уже поняла, что добрый доктор хочет сделать меня овощем. Но есть одна маленькая проблема – я совершенно не желаю быть тыквой, пусть даже и очень счастливой.

– В общем, спокойной ночи, крошка!

И доктор приблизил ко мне шприц. Кольнет к плечо прямо через смирительную рубашку, и прощай, Охотникова… А я ведь даже толком не успела насладиться своей вернувшейся жизнью!

Я принялась извиваться, пытаясь оттолкнуть врача. Мне удалось скатиться на пол и заползти под каталку.

– Ну и дурочка! – вздохнул Сосковец. – У меня работают отличные санитары, мышонок мой, они тебя живенько вернут на место и даже подержат.

– А я буду орать, что я полицейский! – злобно прошипела я. – Вряд ли вам удалось купить всех. Кто-нибудь обязательно струсит, или совесть не вовремя проснется… И он на вас донесет!