– Я не имею звания «сэра», – холодно ответил мой друг. – И здесь по делам, не связанным с легионом. Все солдаты и легионы на юге. – Он вернулся к своему супу, предпочитая даже это отвратительное месиво продолжению разговора с человеком в черном плаще.

Мужчина же подошел к нам и протянул мне руку ладонью вверх, словно надеясь, что я подставлю ему свою для поцелуя.

– Дорогая леди, ваш друг, похоже, не собирается нас представлять. – Так как я не протягивала руку, говоривший догадался спрятать свою. Я отметила, что на нем были перчатки тонкой черной кожи, такой же, как и на плаще. – Меня зовут сэр Урмальд, я принадлежу к числу рыцарей Церкви Прощения.

Молчать дальше было бы невежливо:

– Лис, принадлежу, в основном, сама себе.

Урмальд вежливо рассмеялся. Атос не звал его разделить с нами стол, но он имел право стоять над нами, возвышаясь как старое истрепанное пугало.

– Позвольте узнать, что вы делаете в Штольце? И принимаете ли участие в охоте на ведьму-поджигательницу?

– Мы ищем доспех. – Я поняла, что Атос будет пренебрегать разговором с Урмальдом сколько сможет, и отвечать пришлось мне. – Мне нужен хороший доспех. А охота… Думаю, вы удивитесь тому, как она завершится.

– Неужели леди знает, где прячется грязная ока? – Этот человек-сыч буквально буравил меня взглядом, но после перепалок с Атосом это были детские игры. Мой учитель мог посмотреть так, что потом еще долго приходилось осматривать себя в поисках оставленных от взгляда дыр.

Впрочем, его слова были более хлесткими и жесткими, чем его взгляд. Мне очень хотелось ответить ему: «Она не грязная ока! И у нее есть имя – Извель. Она умнее тебя и, скорее всего, прочитала больше книг. Может, она и не ходит в церковь, но ребенок спокойно спит у ее ног, а монахини, чей дом сгорел, защищают ее ценой собственных жизней». Но, разумеется, сказать такое в гостинице, полной цепных псов, было бы самоубийством.

Поэтому я лишь покачала головой:

– Сэр Урмальд, позвольте узнать, почему сегодня здесь так людно?

– Мы ждем. – Церковник оперся о низкую деревянную балку. – В день по пожару с начала недели. Сегодня должен быть седьмой. Мы считаем, что если все вместе направимся на место трагедии, как только об этом сообщат, то шансов выследить гадалку будет больше.

– Идет дождь, – вдруг выдал Атос. – Вы и вправду думаете, что здание может гореть под таким ливнем?

– Известно, что ока используют черную магию. Думаю, в поджогах не обошлось без нее. – Урмальд был самодоволен и ничуть не сомневался в своих словах. А так поступают лишь глупцы. Следующие его слова только подтвердили мои подозрения, – Как дела в легионе? Как ваша прекрасная Алайла и мудрый сэр Крамер?

Злость почти ощутимой волной прокатилась от Атоса к церковнику, и я поняла, что, если ничего не сделать, крайниец просто вскочит и пересчитает Урмальду зубы. Я поспешно схватила Атоса за руку под столом и сжала ее.

Атос растерянно посмотрел на меня, словно не ожидал, что я решусь успокаивать его таким образом, и сердито выдернул руку, – но опасность драки миновала.

– Нам надо тренироваться, прошу простить нас. – Он поднялся и прошел мимо охотников во двор. Пожалуй, даже хорошо, что я не стала переодеваться в сухое. Дождь продолжал лить, а меня ждали два часа оттачивания мастерства.

* * *

Хотя тренировка затянулась, небо не успело расчиститься. Дождь прекратился, но темно-серые небеса напоминали жидкую грязь пополам с талым снегом. Было ясно, что солнце сегодня уже не выглянет.

Атос загонял меня до полусмерти, но сам совсем не казался уставшим. Он словно обдумывал что-то.

– Может, хватит? – Я подняла обе руки над головой, признавая поражение. – Мы тренируемся сегодня дольше, чем обычно. Я устала.

– Мы не тренируемся. Мы ждем, когда случится пожар. Ждем, когда вся эта толпа молодчиков хлынет на место трагедии в поисках ока.

– Я уже говорила – ее зовут Извель. А что нам делать на месте пожара?

– Когда-то мне рассказывали, что преступники любят незаметно посещать места своих злодеяний. Может, мы найдем в толпе монстра? Сможешь ли ты его узнать?

Я попыталась возродить в своей памяти лицо крестьянина, купившего кятку в горном селении. Вышло плохо, но я на всякий случай кивнула и села на грязный деревянный ящик, стоявший во дворе. Правда, было сложно назвать двором маленькое пространство между домами с задней стороны гостиницы. Как и все в этом мире, Штольц, имея глянцевый белый фасад, обладал на редкость уродливой изнанкой. Изнутри город был набит домами и людьми. Из окна в окно над нашими головами тянулись бельевые веревки с серыми простынями. Запахи с кухонь со всей улицы смешивались и порождали вонь. Со всей этой охотой за поджигателем серебряная столица севера нравилась мне все меньше – может, поэтому я начала замечать ее уродливую сущность.

– Ты, похоже, не очень любишь церковников, а? – спросила я, а Атос, севший на ящик напротив, поднял голову.

– Когда я был ребенком, я провел с ними пару лет. Не самые приятные воспоминания, хотя и после я видал немало их «благих» дел.

Ну и ну. Атос и Церковь Прощения. Насколько я знала, ее власть не распространялась на Край, откуда был родом мой друг. Поэтому я слабо представляла, где они могли встретиться.

– Ты еще ребенком попал в Королевство?

– Нет, это была отдельная небольшая миссия в Крае. – Он недобро усмехнулся. – Первая и последняя. Церковники набирали детей из бедных семей для служения своему богу, не особенно интересуясь мнением самих послушников.

Я тогда уже был беспризорником без семьи. Церковным рыцарям казалось, что если засунуть кучу мальчишек в одно место и заставить их жить по распорядку, то все у них в головах наладится, и они воспылают любовью к правильным святыням. Им даже в голову не пришло, что чужой для нас бог с неясными правилами только подогревал бунт, к которому стремятся все юные головы.

– Вы разгромили миссию? – спросила я с легкой улыбкой.

Атос внезапно погрустнел. Я видела его в ярости, в злобе, добродушным и возбужденным. Но впервые… в такой отчетливой грусти.

– Попытались. Но бунт подавили и в качестве наказания и урока остальным… повесили пятнадцать мальчишек. Они не были моими друзьями, но это были дети. Прошел еще год, прежде чем я смог сбежать из этой тюрьмы.

Я потрясенно молчала. Причин не любить Церковь у Атоса было предостаточно. Конечно, скитаясь два года по югу, я тоже насмотрелась всякого. Несправедливость, похоть, грязь, убийства из жадности. Наша страна была переполнена этим. Но церковники всегда старались держаться над толпой, а не быть ее частью. Они если и не являлись, то притворялись символами морали. Возможно, кучка храмовых рыцарей, отправленных в Край, просто была редкостным сбродом. Может, они перепугались и решили пойти на отчаянные меры, думая, что случившееся в их забытой богом стране никогда не выплывет наружу. Видимо, так и случилось – эту историю я слышала впервые, а судя по возрасту Атоса, с тех пор прошло немало времени. Я решила воспользоваться словоохотливым настроением крайнийца и узнать его получше: