Этот город был памятен для Антикайнена тем, что здесь начался его большой поход по тюрьмам.

Утренней порой мало кто обращает внимание на человека, идущего своей дорогой, если тот, конечно, не пускает колечками дым из ушей или поднимает за собой хвостом дорожную пыль. Тойво был обыкновенным, тогда еще не существовало очевидного различия между иностранцем, положим, и гражданином великой страны. Все были более-менее равны, как в одежде, так и в повадках. Вероятно, поэтому в Советский Союз всякие шпионы шли косяками — определить их можно было только по парашюту, либо завышенному интересу к стратегическим объектам.

На Антикайнен опять никто не косился, тем более, что двигался он в сторону кладбища, которое, как принято — на окраине. Здесь же стояла часовенка и поклонный крест. Можно было службу заказать или даже панихиду. Тойво прошел мимо, даже свечечки не купил.

Зато он зашел в лес, с минут десять покрутился в нем, что-то припоминая, а потом забрался на елку. Его расчет оказался верным: за прошедшее время дерево слегка подросло, по кругу веток за год, поэтому заветное дупло оказалось вне досягаемости с земли.

Тойво, стараясь не испачкать в смоле свой походный костюм, сунул руку в дупло, про себя умоляя, чтобы никто ее там не откусил. В дупле никто не прижился, поэтому рука осталась в целости.

Зато там можно было нащупать перетянутый истлевшими веревками пакет, где в промасленной бумаге что-то покоилось. Антикайнен пошевелил в дупле пальцами, стараясь ухватиться поудобней, а потом вытащил на свет огромный револьвер. Состояние оружия было не очень, поэтому Тойво ушел в лес подальше и принялся за чистку и смазку.

Ну, вот, старое оружие опять вернулось к нему. И патроны подошли, как нельзя кстати. Теперь можно было переходить границу, не пытаясь сконфуженно улыбаться в случае, если, вдруг, какая-нибудь вражина крикнет: «Руки вверх!» Еще посмотрим, кто поднимет руки.

Настроение снова сделалось подстать погоде: солнечно, сухо и абсолютно без ветра. Антикайнен доел остатки припасов и пошел к берегу реки. В последний раз он был здесь слякотной весной, поэтому сейчас ориентироваться не мог. Но он предположил, что все запасы лодок, моторных и весельных, непременно должны быть на берегу.

Когда же с удовлетворением отметил, что так именно и есть, пришел к другому выводу: не надо ни с кем договариваться. Неизвестно на кого можно нарваться. А если просто лодку конфисковать, то нарвешься всего лишь на потерпевшего, а не стукача или нападающего. Вот что сознание большого оружия делает с человеком!

Тойво прошелся со скучающим видом вдоль длинного ряда лодок, покачивающихся на мелкой речной волне, и отметил достаточно пустующих мест. Сюда ставят на ночь те посудины, которые принято эксплуатировать утром и днем. Вот из них и следует выбирать.

Вот из них он поздно вечером и выбрал.

Сторож был один, строгий и хмурый мужичонка лет под тридцать пять. Оказался, тоже из рыбацкой артели — сегодня его очередь дежурить.

— Если ты шума не подымешь, — сказал ему Тойво. — То и я шуметь не буду.

Он вытащил свой револьвер и покачал им для наглядности.

— Ого! — восторженно отозвался рыбак. — С этой дуры по танкам палить можно.

— А что — здесь танки есть? — удивился Антикайнен.

— Не, в кино видел, — признался мужичок.

— В общем, так, — сказал Тойво. — Ты пойдешь вместе со мной. Потом высадишь меня — и езжай на все четыре стороны.

— А далеко ехать-то? Горючки полный бак, но вокруг Ладоги не хватит.

— Невский створ пройдем, а там посмотрим. Я тебе еще денежку дам, чтоб не так обидно было. А потом тебе все равно в милицию идти. Скажешь, будто под угрозой оружия. Сечешь?

— Секу, — согласился мужичок. — А ты шпион, что ли?

— Не совсем, — покачал головой Антикайнен. — Еду Сталина убивать.

— То-то я в тебе сидельца заподозрил, — ухмыльнулся рыбак. — В бегах? Политический?

— Красный командир, — сказал Тойво. — В бегах, конечно.

Местный житель поглядел на него с уважением и пониманием.

— Ты, вот что, — быстро обернувшись по сторонам, сказал он. — Убей эту лошадиную морду и за меня тоже!

21. Погоня

Они подошли к рыбацкой лодке типа баркас. Двигатель там стоял еще царский «Русский дизель». Рыбак снисходительно посмотрел на Тойво:

— Завести-то сумеешь?

Антикайнен отвечать не стал, сунул револьвер обратно в рюкзак и взялся за кривой стартер — заводную рукоять. Прежде, чем крутить, проверил флажок декомпрессии — включен. Энергично закрутил рукояткой двигатель, а потом резко выключил декомпрессию, отщелкнув флажок вниз. «Русский дизель» удивленно квакнул и охотно завелся. Тойво чуть добавил оборотов для устойчивого прогрева.

— Так? — спросил он.

— Могём! — ответил мужичок. — Ловок, товарищ красный командир!

Он отвязал лодку от бревна на берегу, оттолкнул посудину и, забравшись сам, встал у руля. Баркас медленно развернулся и поплыл по течению реки Волхов, нарушая ночную тишину равномерным рокотом мотора. Белые ночи еще не вполне кончились, так что видимость была приличной и беспокоиться, что налетят на топляк, не следовало.

Когда они вышли в озеро, гладкое, как зеркало, мужичок передал руль Антикайнену.

— Порули пока, мне кое-что надо сделать, — сказал он.

Тойво взялся за румпель, а рыбак, покопавшись под носовой банкой, вытащил четвертинку водки.

— Будешь, товарищ красный командир? — спросил он, ловко одним движением ногтя сковырнув пробку.

— Нет, не буду, — решительно отказался Антикайнен.

Мужичок пожал плечами и сделал один глоток из горлышка — ровно половина бутылки оказалась опустошена. Он достал из кармана очищенную головку лука и с удовольствием закусил. Он так смачно жевал, что у Тойво потекли слюнки.

Баркас причалил к старому обводному каналу еще Петровских времен, что выходил в Ладогу в Шлиссельбурге. Место было пустынное, поэтому несмотря на яркое дневное солнце встречающих не было. Антикайнен сунул рыбаку несколько купюр и наказал:

— Не торопись меня сдавать ментам. Дай мне время хотя бы до завтра.

— Господь с тобой, товарищ красный командир, — замахал рукой мужичок. Бутылку он, конечно, уже допил. — Никто и не узнает! Этих денег нам с артелью загулять — ох, как хватит!

Может, и не сдаст. А может — и сдаст. Обстоятельства всякие бывают.

Решение вылезти с лодки в Шлиссельбурге возникло само по себе. Тойво почему-то вспомнил о Лотте, когда они шли на лодке по спокойной Ладоге, а, вспомнив — затосковал. Выборг недалеко. Когда еще будет такая возможность, чтобы посетить дорогую сердцу могилку?

Добраться с Шлиссельбурга до