долго повод придумывала, как меня подставить, а тут я сама дала ей прекрасную возможность.

И, самое неприятное, что я ничего не могла поделать со всей этой ситуацией. Быстрее бы Зенон вернулся и во всем разобрался. Пусть Ринер будет в порядке, а Райне цел и невредим. Я всхлипнула. Если за себя я еще не так переживала, то за остальных у меня сердце билось как сумасшедшее. Заговор — а иначе и не назовешь — был направлен не только против меня, но и против Райне. А потом он мог пострадать, а вместе с ним и Ринер, и Зенон. Разве что за Аниэль я не так беспокоилась, зная, что Эрцгерцог ее куда-то увез.

Очень хотелось заплакать, но я держалась. Хотя бы потому, что не знала, когда меня заберут на допрос или когда начнется суд. Но я решила, что как только все закончится, то я обязательно всласть поплачу.

Сколько я просидела в камере, невозможно сказать. Окон не было, поэтому все слилось в сплошную ночь. Дважды приносили еду, но при взгляде на нее меня тошнило. Хотя вода была чистой, но, как я поняла, за это мне стоило благодарить стражника, который сливал что-то с кружки, а потом наполнял ее заново. Когда выберусь отсюда, то обязательно его поблагодарю. Но хуже всего, как я уже не раз вспоминала, было от эмоций заключенных. Именно они довели меня до такого состояния, что когда меня пришли забирать стражники, то я еле-еле могла двигаться.

Меня привели в зал суда. По крайней мере, иначе я это место назвать не могла. Огромное, полупустое, с трибуной в центре зала и со скамейками по бокам. Впереди за роскошным столом сидел человек в темно-синей мантии, которого я мысленно окрестила судьей. И оказалась права.

Стражники привели меня к трибуне, любезно расстегнув наручники. Кажется, это уже были другие метаморфы. И от них я даже уловила толику сочувствия.

Страшно мне уже не было, больше хотелось спать, в идеале — в объятиях Зенона. Но, по правде, мне в какой-то момент стало казаться, что я вообще никогда Зенона не увижу. Наверное, потому что весь суд стал напоминать дешевый фарс с момента его начала.

Судья, который был наглухо закрыт — и я сейчас не об одежде, а об его эмоциях — сухо зачитал обвинение, в котором я была как Мата Хари и Сонька Золотая Ручка вместе взятые. Только еще и полная злобы и ненависти к метаморфам. Когда я пыталась что-то спросить или сказать, то мне велели молчать. Но обвинения были абсурдны! Меня обвиняли не только в краже документов, но и в нападении на метаморфов, краже реликвий и многом другом.

В качестве свидетеля выступала леди Кэйнор. А еще дали слово те воинам, которые меня поймали. Но если раньше они были настроены враждебно, то сейчас я чувствовала их недоумение. Наверное, потому что я была совсем не похожа на отпетую преступницу, какой меня выставил судья вместе с леди Кэйнор.

Но одно могу сказать. Несмотря на то, что на меня повышали голос, почти кричали, а я не стала брать на себя чужую вину. И по лицам, которые устроили этот фарс, я поняла, что моими ответами ой как недовольны. А леди Кэйнор вообще была в дикой ярости. Надеюсь, я уйду отсюда живой.

В какой-то момент агрессивных эмоций стало слишком много, и я поняла, что попросту свалюсь в обморок. Почему-то стало смешно. То Аниэль вечно падает в обморок, то я подхватываю эту привычку как эстафету. Хотя, подобное же уже было?

«Поцеловаться» затылком с полом мне не дали чьи-то сильные руки. По ощущениям — руки Зенона. Но это не могло быть правдой, все казалось нереальным и слишком эфемерным. Мне даже пришло в голову, что меня убили, а я сама попала в рай. Тогда мне оставалось надеяться, что Зенон — всего лишь моя фантазия. Очень неприятно было бы узнать, что моего любимого убили.

А потом я попросту закрыла глаза и провалилась в черноту.

Глава 83

Одеяло было тяжелым, аж давило на живот с такой силой, будто было не из ткани и пуха, а из камня или стали. И еще шевелилось. Стойте. Шевелилось?

Я с силой разлепила глаза и увидела белый потолок, украшенный красными цветами. Какой странный праздничный потолок. Ну, в любом случае, сейчас я точно не в камере, а в какой-то спальне, что можно радоваться. Но почему-то ни радости, ни облегчения не было, скорее, безразличие. Я чуть скосила глаза вниз: прямо на моем животе покоилась голова Зенон, который еще и руку через талию перекинул. Уж не знаю, то ли для удобства, то ли для того, чтобы не убежала делать какие-нибудь очередные глупости. Не обычные, а такие, масштабные. Например, не пошла бы гулять по залу собраний, чтобы потом получить обвинения в краже, шпионаже и вроде как даже убийстве. Я пошевелилась, а Зенон тут же отреагировал:

— Элейн? Проснулась? Как себя чувствуешь? Что-то болит?

На удивление не болело ничего. Разве что все вокруг казалось каким-то нереальным. Будто я еще спала и никак не могла проснуться. Или словно я выпила слишком много алкоголя, но вместо веселья получила отупения.

— Элейн? — Ух ты, какие у Зенона теплые руки, которыми он обхватил мое лицо. И еще сжимает так аккуратно, заставляя смотреть на его лицо. Правда, взгляда я избегала изо всех сил.

— Нормально, — выдавила я из себя. — Только странно мне как-то…

— Не пугайся, это все из-за магии. Лекарь сказал, что так лучше будет, потому что… ты провела столько времени в тюрьме — почти трое суток, а для эмпата это очень тяжело. Поэтому он временно заблокировал твой дар, а вот эти ощущения — что-то вроде побочного. Я… я… прости, что я… так поздно…

И пусть я не понимала чувства Зенона, а мои способности эмпата где-то были перекрыты, да и у самой словно пелена лежала на душе, я потянулась и обняла его. Как же хорошо! Зенон такой теплый, такой надежный. Если бы еще не пытался взять на себя очередную вину за мою глупость…

— Все хорошо, Элейн, не плачь, все закончилось.

Надо же, как забавно, я и не заметила, что плачу. Просто слезы облегчения покатились из глаз, а я даже не заметила. Как хорошо, что Зенон рядом, как хорошо обнимать его и знать, что все закончилось, что меня больше