в музыкальный номер один (не менее знаменитой), и все его помыслы до определённого момента занимал. . футбол. Юный Муравьев был заметным, играл в команде «Динамо», также увлекался баскетболом, неплохо держал в руках теннисную ракетку. В школе получил специальность программиста (была такая мода: в старших классах учащихся профориентировали — кого воспитателем детского сада, кого слесарем). Он вел размышлял: может, в КАИ пойти или вот еще в Институт международных отношений. Тоже неплохо вроде. .

Но всё сложилось иначе. В начале учебного года, когда Володя пошел в выпускной класс, умерла его бабушка, человек горячо любимый и почитаемый в семье, — всего в 62 года, от 5 инфаркта. С этого момента Владимир знал, кем он будет, — врачом. Правда, некоторое время он по инерции пытался связать свое будущее со спортивной или даже с космической медициной, но вскоре выбор был сделан — онкология. Его учителем стал Михаил Семёнович Сигал — имя известное без добавления званий и регалий, хирург-онколог, как говорится, от Бога. Школа Сигала и профессиональная, и человеческая, если можно так выразиться, до сих пор во многом определяет жизнь Муравьева. Сегодня у него уже своя школа, свои ученики, но отношение к делу, к людям, по его собственному признанию, оттуда, от учителя.

Хотя многие его поступки объяснить только верностью традиции нельзя. Они исходят из твердого убеждения — иначе нельзя. Так, в 1982 году он вместе с коллегами-единомышленниками пошел на эксперимент, не имевший аналогов в бывшем Советском Союзе: в онкологическом центре стали проводиться «дни открытых дверей», когда любой желающий, что называется «с улицы», мог прийти и проверить свое здоровье. Муравьёв тогда работал над диссертацией по ранней диагностике рака и хорошо понимал важность выявления заболевания, как можно раньше, когда нет ещё явных его признаков. Тогда им вместе с коллегой Марселем Самигуллиным было проверено более 3000 пациентов и выявлено (цифры эти Владимир Юрьевич по сей день помнит наизусть) 16 человек с раковыми опухолями, 83 — с язвой желудка и 212 — с язвой двенадцатиперстной кишки. Это у людей, даже не подозревающих о своем заболевании. С тех пор прошло 15 лет, почти все прооперированные живы, многие стали друзьями Муравьёва. Благодаря журналистам об энтузиастах из Казани узнали и в других городах, письма с просьбами обследоваться приходили даже из крупнейших научных и медицинских центров, в том числе из Москвы.

Кстати, о научных центрах и провинции. Наша психология такого, что мы почему-то всё время устремляемся свои взоры или на столицы, или на пресловутой Запад — вроде бы именно там всё лучше. Но это не так. Был в практике Муравьёва пациент, у которого родственники жили в США. После обследования в Казани он решил поехать на консультацию ещё и к американским врачам. И там, диагноз Муравьёва полностью подтвердили. Вернувшись, больной рассказывал, как в Штатах его принимали, как внимательно смотрели целых полтора часа (он почему-то счел длительность процедуры признаком тщательности обследования). Но не понял, что «высший пилотаж» показал именно наш врач, казанский, затратив на тоже самое, щадя пациента, не часы, а минуты.

Вообще, к больному человеку у Муравьева отношение особое. Он готов принять за день столько пациентов, сколько придут к нему на приём. Оказывается, существует норма приёма 7 человек в день, но он принимает и 20, и 30 всех, кто его об этом просит, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Кроме того, считает, что обследование ни в коем случае не должно быть платным. «Пока я жив, — категорически заявляет он, — ни о каких платных услугах в нашем центре речи быть не может!»

К нему приезжают люди со всех концов России, из-за рубежа, потому что знают: есть в Казани врач, делающий уникальные операции. Теперь существуют для этого и технические возможности во многом благодаря руководству Республики закуплено прекрасное оборудование, подобное есть только в трех городах страны, в том числе в клинике президента России. Есть и собственные ноу-хау Муравьёва, по достоинству оценены и российскими коллегами, и зарубежными, во время его стажировок во Франции и Германии, поездок в США. Он постоянно поиске и считают, что профессия врача — одна из самых творческих.

Он никогда не отказывается поделиться своими знаниями и навыками, накопленными за долгие годы. А опыт действительно огромный — принято около 150000 пациентов! Врачи-курсанты из ГИДУВа, приезжающие в наш город для повышения квалификации, неохотно расстаются с Муравьевым, несмотря на строгое расписание занятий. Недавно двое его коллег из Ставрополя и Чебоксар остались в онкоцентре на месяц за свой счёт, только чтобы подольше поработать рядом с Владимиром Юрьевичем.

Отдавать — не только профессиональное, но и жизненное кредо Муравьёва. Наверное, поэтому у него так много друзей. Недавно, в середине декабря прошлого года, на его пятидесятилетний юбилей пришло столько людей, что большой зал КСК КГУ был заполнен до отказа, причём немало было и тех, кто приехал, хоть мельком увидеться, из других городов. Дружба со многими людьми длится не годами — десятилетиями. Как я поняла, это вообще характерно для его семьи, его родителей — быть благодарным людям, помнить хорошее, поддерживать в трудную минуту.

Но один случай меня просто поразил. Связан он с именем барда Арона Круппа. Сейчас его уже помнят немногие — тонкий, проникновенный поэт из Минска, он был еще и альпинистом, погиб под снежным обвалом в горах 34 лет от роду. Молодой Володя Муравьёв познакомился с ним в 1968 году в Смоленске на одном из бардовских фестивалей. Потом, спустя 2 года была еще одна встреча — вместе выступали в городе Николаеве и случайно оказались в гостях у сестры Арика (как его называли друзья). Остались ночевать. Засиделись за полночь, разговаривали, пели под гитару. И тогда Арон спел только что написанную песню, которая запала Володе в душу и сразу стала одной из самых любимых. Называлась она «Хочется жить».

А потом Арона не стала. Шли годы. Осенью 1997 ему исполнилось бы 60. Но никто бы об этом не вспомнил, если бы не Муравьев. Накануне он устроил в Казани концерт памяти Арона Круппа. А в день юбилея, найдя старый адрес сестры Арика, он упросил наших телефонисток с международной отыскать ее в городе Николаеве. Как удалось милым «телефонным барышням» сотворить невозможное — их секрет. Но спустя 26 лет после их первой и единственной встречи Володя Муравьев услышал изумленный голос уже пожилой женщины узнавшей, что кто-то в далекой Казани не просто помнит о её о погибшем брате, но еще и устраивает