Тимоти Тредвеллу за более чем тринадцать лет, несомненно, удалось установить дружеские, личностные отношения с рядом медведей в западной части Национального парка «Катмай» на Аляске. Но Джоэль Беннетт, который регулярно снимал его на природе и стал Тредвеллу близким другом, не торопится называть это удивительное взаимопонимание между человеком и медведями дружбой. «Кто знает?» – говорил он, воздев руки к небу.

Один такой очевидный случай демонстрирует дружбу длиной в более чем четверть века, которая связывала дикого дельфина по имени Джоджо и натуралиста Дина Бернала в Британской Вест-Индии. Их взаимная привязанность, запечатленная на фото и видео, не вызывает никаких сомнений. И хотя кормежка, несомненно, являлась частью их взаимоотношений, она явно не была определяющим фактором. Бернал, который на протяжении нескольких десятков лет был официальным смотрителем Джоджо, выхаживал его после ряда смертельно опасных травм. Они вместе плавали и охотились на лобстеров – Джоджо плыл за его «Скифом». Дельфин и человек кружились вместе в нежном подводном танце. Их история служит примером, доказывающим, что подобные отношения действительно возможны. Дикий дельфин и человек – прекрасно! «Флиппер и подводный мир», не говоря уже о десятках историй о контактах между этими двумя родственными видами, уходящих корнями в древность. Но как насчет дикого волка?

На самом деле существует множество примеров замечательных, дружеских контактов между дикими волками и людьми. Не считая случая с Ромео, я лично становился участником ряда подобных историй, когда жил на Севере, и мои друзья-охотники тоже рассказывали мне о подобном опыте. Но все это были короткие эпизоды, их нельзя назвать отношениями. Что касается основательных, продолжительных взаимодействий, то такие авторитетные биологи – исследователи волков, как Дэвид Мич и Гордон Хейбер, регулярно становились объектами крайне терпимого к себе отношения со стороны членов диких волчьих стай, за которыми они наблюдали, и время от времени животные демонстрировали социальное поведение в адрес людей. Но, следуя стандартной практике в рамках своей исследовательской программы, они выбрали модель без взаимодействия с животными – противоположную той, которую избрал для себя Гарри Робинсон. Гарри, конечно, не был ученым и не претендовал на это звание. Ему не нужно было проверять научные гипотезы и собирать информацию. Он даже не вел простого журнала записей или дневника и почти никогда не брал с собой фотокамеру. Его намерения были просты. Он хотел быть другом Ромео, который казался ему отчаянно одиноким. «Я делал это для волка, – сказал он. – Он зависел от нас»[54].

* * *

Надо сказать, что мой собственный опыт заставляет меня принять всю историю Гарри целиком и полностью. Несмотря на то что я наблюдал за волком почти каждый день, по десятку раз за день, с конца осени до середины весны, я ограничил близкие, инициированные мной контакты примерно до шести раз в год, продолжительностью не более часа. Я посчитал, что волк видел уже достаточно много людей, и самое лучшее, что я мог сделать, это подать правильный пример и держать дистанцию. Те разы, когда я нарушал данное правило, можно было объяснить простым отсутствием воли. В любом случае, если рядом со мной были собаки, я уже не позволял им подходить к волку. Несмотря на это ограниченное общение и отсутствие поводов для нашей подчеркнутой холодности, он все равно мчался к нам через озеро, чтобы поприветствовать, словно мы оставались в числе его любимцев, и какое-то время рысцой бежал рядом с нами.

Сейчас я могу подтвердить, что некоторые волки обладают острой памятью и желанием поддерживать межвидовые связи, на примере моих отношений с Изидой, рожденной в неволе и прирученной волчицей, жившей в заповеднике дикой природы Крошеля, в Хейнсе, штат Аляска. В первый раз я взял ее на руки, когда ей было четыре недели, и позанимался с ней активно, но всего несколько раз. А теперь, когда ей исполнилось четыре года, она явно демонстрирует, что помнит меня, судя по ее радостным, заискивающим приветствиям (прошлым летом она выделила меня из толпы туристов). И это несмотря на месячные перерывы между моими визитами. Как-то раз случайно она принесла мне игрушку, которую я бросил ей, – очевидно, врожденное, а не заученное поведение, так как Стив Крошель сказал мне, что ни он, ни кто-то другой не играли с ней прежде.

Если я был один и передвигался неторопливо, Ромео позволял мне приблизиться к нему на расстояние пары метров, не проявляя при этом никаких признаков беспокойства. Обобщенная толерантность или дружелюбие по отношению к знакомым собакам – это совсем другое. Когда я останавливался и садился, он часто сокращал дистанцию и демонстрировал дружескую расположенность при помощи языка тела: наклонялся, позевывал, спокойно смотрел в глаза и иногда по-волчьи улыбался, даже если рядом со мной не было собаки. Его реакция на большинство незнакомцев была совершенно иной.

Как-то раз я предложил свою помощь фотографу Марку Келли, моему хорошему приятелю, которому на тот момент так и не удалось сделать ни одного приличного снимка Ромео. Однажды мы заметили, что волк лежит возле устья реки. Я велел Марку держаться пока в стороне и ждать моего сигнала, а сам двинулся на лыжах по направлению к животному. Остановившись примерно в ста метрах от него, я сел на валун на берегу, и буквально тут же Ромео потянулся, зевнул и рысцой направился ко мне, чтобы поприветствовать, а потом улегся примерно в двадцати метрах от меня. Как только он устроился, я махнул рукой, и Марк потопал в нашу сторону, не глядя на волка, как я учил. Но не прошел он и половины дистанции, как Ромео заметил его, вскочил и рысцой побежал в заросли ив. Марк в итоге сделал свой снимок, но лишь по прошествии времени – когда он ходил вместе с Джоном Хайдом и его собаками.

Но иногда, по причинам, известным ему одному, Ромео сближался с почти незнакомым человеком. Мой сосед Ким Тарли, по его собственному признанию, имел несколько контактов с волком, помимо периодических общих встреч на озере. Однако в один апрельский день между ними произошло что-то очень необычное. Тарли и его жена[55] Барбара, ярые приверженцы активного образа жизни и соучредители Клуба альпинистов города Джуно, совершали утренние лыжные пробежки по озеру девять дней подряд. Каждый день они видели Ромео, лежавшего на одном из своих привычных мест. Но на десятый день волк встал и рысцой побежал вслед за ними, ведя себя так, словно он, как сказал Ким, «наша собака, следующая за нами по пятам. Я думаю, ему просто было одиноко, и он захотел присоединиться к нашей компании». Супруги и волк пробежали вместе полный круг в четыре мили. Ромео остановился только тогда, когда они покинули озеро. «Никогда в жизни со мной не случалось ничего подобного», – задумчиво говорил Тарли. Когда я вспоминаю Кима и то, что происходило между мной и волком в те годы, тихие признания Гарри кажутся мне не только правдоподобными, но и весьма вероятными.