– В нашем тарасовском оркестре?

– Все равно. В нашем или в Филадельфийском большом симфоническом, безразлично. Она концертмейстер первых скрипок, и этим все сказано.

– А ее взаимоотношения с Князевым?

– Вы имеете в виду, не могла ли она убить его? – Марина покачала головой. – Забудьте. Не ее стиль. Она, конечно, дама ядовитая, при желании до нервного срыва любого доведет. Но убивать… это ей ни к чему. Она и так у нас в оркестре королева, она с Кириллом Васильевичем легко управлялась.

– А Корецкий? Они, насколько мне известно, с Князевым постоянно ссорились, скандалили.

– Да что вы! На самом деле Стас просто лапочка! – В голосе ее прозвучали нотки какой-то нежности. – Эти легендарные скандалы – чепуха, просто два талантливых музыканта нашли способ сбрасывать адреналин. Уверяю вас, что они оба получали от этих своих показательных выступлений огромное удовольствие. Кстати, они ведь никогда не ругались наедине! И то, что у их ссор всегда были благодарные зрители, доказывает, что это были в значительной мере театрализованные представления. – Марина посмотрела на меня и, поняв, что такая мысль для меня неожиданна, убедительно продолжила: – Вы наверняка замечали, что свидетели ссоры всегда испытывают неловкость, стараются или незаметно исчезнуть, или как-то погасить конфликт… А когда народ сбегается посмотреть, как два немолодых мужика орут друг на друга, ясно, что никто не принимает этого всерьез, так ведь?

– Возможно, вы и правы… – мне вспомнились некоторые сцены, которые мы устраивали в свое время с Мельниковым. Уже укоренившееся представление о напряженных отношениях между дирижером и ударником дало трещину.

– Конечно, права! – Эта веселая женщина снова засмеялась. – Кроме того, Стас вообще не способен…

– Мама, Катя хочет раскрашивать книжку! – Подбежавший Митя затеребил ее за руку. Катя, сосредоточенно пыхтя, карабкалась матери на колени.

– Хорошо, маленький, только сначала уберите все кубики. Катюша, пусть тебе Карлсон поможет, – она чмокнула девочку в нос и снова спустила на пол.

– А я возьму машину и все отвезу на место! – поставил нас в известность мальчуган и, схватив здоровенный деревянный грузовик, начал набивать кубиками кузов.

Катя достала из ящика с игрушками большую тряпичную куклу – Карлсона, повесила ему на шею сумку, а затем, обняв куклу и громко жужжа, «полетела» к цветным руинам. Митя возил кубики на грузовике, Катя, не переставая жужжать, складывала их в сумку. За несколько минут все было убрано.

Заметив, что меня зачаровало это фантастическое зрелище, Марина объяснила:

– В одном журнале я прочитала, что, во-первых, детям легче убирать игрушки сразу, до начала другой игры, а во-вторых, убирать надо играя.

Ребята получили карандаши и большие книжки-раскраски, улеглись на полу и принялись за дело.

– Марина, вы начали говорить, что Корецкий не способен… – напомнила я.

– А, да. Он очень порядочный человек и не способен на хладнокровное продуманное убийство.

– Но убийство не было ни хладнокровным, ни продуманным. У меня есть основания считать, что был разговор, который перешел в ссору, а потом – в драку. И вот тогда, в запале, скорее всего, случайно… Но никак не умышленно.

– Значит, даже так… – нахмурилась Марина. – Но тогда это тем более не мог быть Корецкий. Понимаете, я, в общем, неплохо разбираюсь в людях. Уверена, Стас такого сделать не мог. Конечно, от несчастного случая никто не застрахован… Но Стас артист больше, чем человек. Если бы он убил Князева, через пятнадцать секунд об этом знала бы вся филармония! И не стал бы он прятать тело в кладовку. Стас устроил бы роскошное героико-трагическое представление на тему «Вяжите меня, убивца, люди добрые!», о котором знало бы полгорода. Нет, его участие я категорически исключаю.

Что ж, ее слова звучали убедительно. Она очень логично объясняла, кто и почему не убивал Князева. Правда, меня больше интересовал ответ на другой вопрос: кто все-таки его убил? И желательно также на третий – почему убил? Но когда я прямо спросила об этом, Марина погрустнела и только пожала плечами.

– Сама об этом постоянно думаю. Перебираю всех наших и никак не могу понять, что произошло. Но если вы говорите, что это было неумышленное убийство, почти несчастный случай… Мне надо над этим подумать.

– Марина, если вы подберете подходящую кандидатуру, человека, достаточно невыдержанного, чтобы затеять драку, достаточно нервного, чтобы шарахнуть в драке пепельницей, при этом достаточно хладнокровного, чтобы скрыть все следы, и достаточно хорошего артиста, чтобы ничем не выдать себя потом, то сообщите мне. Да, желательно, чтобы у него был высокий голос.

– Высокий голос? – подняла брови Марина.

– Да, почти тенор, – подтвердила я.

– Хо-ро-шо, – сказала она как-то странно, по складам. – Я действительно над этим подумаю.

Я вручила ей свою визитку и встала. Уже прозвучала обязательная программа вежливых формулировок «спасибо-за-помощь-рада-была-познакомиться», и мы продвигались в сторону выхода, когда в замке повернулся ключ и дверь открылась.

Дети с радостным визгом «Папа!» пронеслись в коридор, едва не сбив меня с ног. Марина расцвела улыбкой. То есть улыбалась-то она почти постоянно во время нашего разговора, но что такое настоящая ее улыбка, я увидела только сейчас.

В комнату вошел облепленный детьми невысокий мужчина. Ничего особенного, на мой вкус. Но Марина смотрела на него так, будто он был Ален Делон и Жан-Поль Бельмондо одновременно. Мужчина с доброжелательным любопытством взглянул на меня.

– Знакомьтесь, – сказала Марина с заметной гордостью. – Это мой муж, Алексей. Леша, это Таня, частный детектив. Она зашла поговорить по поводу Князева…

Честное слово, я всего несколько раз в жизни видела, чтобы лицо человека так быстро менялось. Доброжелательность сменилась хмурой напряженностью. Он крепче прижал к себе детей и быстро шагнул в мою сторону так, что почти загородил от меня жену. Можно подумать, я собиралась палить в нее из пистолета!

– Извините, – жестко сказал Алексей, – я бы не хотел, чтобы Марину тревожили разговорами на эту тему. Она тяжело перенесла всю эту историю, потом ее допрашивали в милиции, а теперь еще вы…

– Леша, – она нежно потянула его сзади за рукав, – не волнуйся, со мной все в порядке, мы уже поговорили.

Муж устремил на нее очень серьезный, испытующий взгляд.

– Честное слово, я чувствую себя прекрасно! – торопливо заверила его она и снова улыбнулась. Он ответил ей кивком, потом с сомнением снова посмотрел на меня.

– А я уже ухожу! – быстро заявила я и тоже заслужила одобрительную улыбку.

– Извините, но Марина сейчас в таком состоянии, я беспокоюсь за нее… – сказал он, открывая мне дверь.

– О чем речь, конечно, я все понимаю. Надеюсь, я не слишком утомила ее.