Когда-то и я знала, что значит быть влюбленной, думала Беландра. Когда-то и я знала это сладкое, с болью влечение к одному-единственному мужчине. Но вызвать то ушедшее чувство она уже не могла. Могла представить, изобразить, описать, но не пережить – оно ушло из тела, как если бы из него удалили некий отвечающий за эмоции орган.

За воротами сада маялись два вооруженных копьями солдата. Они утверждали, что поставлены для охраны сестры Осени, но на самом деле стерегли пленницу, заточенную в собственном Доме. В городе неспокойно, уверяли ее. Надо переждать несколько дней.

В первый день заточения Беландра возмутилась и, отказавшись признавать их право ограничивать ее свободу, двинулась прямиком к воротам. Солдаты встали на пути, скрестив копья, а когда за первой попыткой последовали другие, один из них просто-напросто врезал древком копья ей в живот. Пришлось напрячь все силы, чтобы устоять на ногах и, закрывшись броней гордого достоинства, возвратиться в дом.

Разумеется, она могла бы легко выскользнуть из дома, перехитрив стражу, но какой смысл убегать в ночь, уподобившись вору, если некуда пойти. Город, ее любимый Огндариен, забрали чужие, и теперь она вместе с другими сестрами должна вернуть его тем, кому он принадлежал по праву.

Последней из тех, кто еще не склонился перед Креллисом, была Шара. Шесть дней назад Беландра отправила ее с поручением выяснить детали дела Брофи, и с тех пор девушку никто не видел. После Шары к ней уже никого не допускали. Сотни человек приходили к воротам, но всех их заворачивали без объяснения причин. Прежних слуг заменили новыми, незнакомыми ей, молчаливыми, угрюмыми и запуганными.

Именно отсутствие новостей угнетало сильнее всего. У Беландры были друзья во всех кварталах города, и информация всегда стекалась к ней, как ручьи в реку. Теперь же она изнывала от жажды.

В один из дней Беландра поймала в коридоре служанку.

– Расскажи мне хотя бы о Брофи, – взмолилась она.

– Он жив, – прошептала девушка, но больше не произнесла ни слова.

Известие добавило бодрости, но лишь ненадолго.

Беландра смотрела на едва проступающие в темноте очертания Зала Окон. Теперь, когда четыре факела не напоминали больше о пропавших братьях, над Огндариеном как будто сгустились тьма и отчаяние.

Ветер шевельнул ветви. Беландра вздрогнула от неожиданности и постаралась сосредоточиться. Хотелось плакать, но такую слабость она не могла себе позволить. Проблему создала она сама, а значит, и решать ее должна сама. Слезы означали бы поражение. Последний ход еще не сделан.

– Тебе бы следовало убить меня, – прошептала она, обращаясь к невидимому врагу. – Ты почти не совершаешь ошибок, но об этой пожалеешь.

– Госпожа Осени, у меня для вас новости.

Голос прозвучал тихо, не громче чириканья воробьев. На мгновение Беландра замерла, усилием воли заставив себя не поворачивать голову влево. Ветки ближайшего к балкону дерева едва заметно шевельнулись.

– Кто ты, дитя? – негромко спросила она.

– Я не дитя. Мне тринадцать, и я уже почти взрослая.

– Извините, юная госпожа. И все же кто вы и зачем пожаловали?

– У меня новости. – Невидимая собеседница помолчала. – На продажу.

Определенно кто-то незнакомый, но кто? Лазутчика мог подослать и Креллис, но вообще-то тонкие ходы не в его стиле.

– Что за новости и какова их цена?

– Мне известно, где держат ту красивую госпожу с голубым камнем на поясе. Мне известно, кто ее там держит. И еще… – Снова пауза. – Я знаю, что с ней сделали.

Ох, Шара, во что я тебя впутала?

– И какова же ваша цена за эти сведения?

– Цена небольшая, – ответил голос, в котором Беландра уловила нотку нерешительности. – Сто серебряных звездочек.

– Понятно. Кто вас прислал?

– Я сама себя прислала. Пять дней назад та красивая госпожа села в мою лодку на вашей пристани. Я отвезла ее на Каменную сторону. Она хорошо заплатила и… проявила интерес к деловому сотрудничеству. Потом, когда она не вернулась, я решила сама ее найти. У меня есть для этого свои возможности.

– Нисколько не сомневаюсь. Я дам вам десять серебряных монет за эти сведения…

– Десять монет! Ее жизнь в опасности!

– А потом, – невозмутимо, словно ее и не перебивали, продолжала Беландра, – еще сто девяносто, если вы доставите несколько сообщений.

В ветвях снова зашуршало, и в следующее мгновение на балкон ловко, как белка, соскочила девушка с огненно-рыжими волосами. Прыжок завершился не совсем удачно, она ударилась коленками о камень, но стерпела боль, не издав ни звука.

Беландра посмотрела на солдат у ворот. Те ничего не заметили.

Она отступила в комнату. Рыжеволосая девушка последовала за ней и, проверив взглядом все углы, повернулась к хозяйке.

– Две сотни?

– Две сотни.

Девушка задумчиво пожевала губу и протянула мозолистую ладошку.

– Ты перевозчица, – догадалась Беландра.

Гостья пожала плечами.

– Заметано?

Улыбка скользнула по губам сестры Осени. Скользнула, но не ушла. Первая настоящая улыбка за последние годы. Беландра торжественно пожала маленькую, но крепкую ладонь.

– Заметано.

Брофи попытался открыть глаза, но веки как будто склеились. Он тяжело, с усилием поднял правую руку и скорчился от боли, пронзившей ее всю, от кисти до плеча. Юноша опустил правую руку на грудь и протер глаза левой.

Он находился то ли в пещере, то ли в темной комнате. Попытка сесть закончилась тем, что мир качнулся, а его самого едва не вырвало. Некоторое время Брофи лежал на спине, ожидая, когда прекратится странная качка. Горло пересохло, глотать было трудно.

Он снова открыл глаза и для начала огляделся. Потолок и стены были из желтого камня. Установление логических связей потребовало определенных мыслительных усилий. Результат получился ошеломляющий.

Каким-то неведомым образом он попал в столицу Физендрии, Физен. Золотой город. Рассказывавшие о Физене огндариенские солдаты произносили слово «золото» с ухмылкой. Если в городе и есть золото, говорили они, то только в королевских сундуках или в желтом камне подземного дворца.

Брофи сел. Покачнулся. Но на сей раз понял, что раскачивается не весь мир, а только его кровать, круглая платформа с тонкой войлочной подбивкой. Кровать свисала с потолка на четырех медных цепях. Сквозь дыру в потолке было видно небо. Проникающий через отверстие свет попадал на пластину из какого-то блестящего металла и рассеивался, отражаясь, по всей комнате.

Брофи осторожно поднес к свету больную руку. Замотанная в серовато-желтую тряпицу из тонкой ткани, она распухла до невероятных размеров. Кожа по краю повязки приобрела болезненно-серый цвет. Он отвернулся. Опасливо потрогал левую сторону шеи – распухло почти до подбородка. Брофи попытался сглотнуть. Не получилось. Юноша сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.