тыла. Насколько я успел заметить, он оттянул свой уход до того момента, когда вошедший в кабинет клерк положил на стол Хомберта какие-то бумаги, причем как раз тогда, когда Вулф велел комиссару полиции и окружному прокурору закрыть глаза и представить, что они мисс Гантер.

На обратном пути Вулф, как обычно, сидел на заднем сиденье, крепко держась за ручку, поскольку, согласно его теории, если, не дай бог, автомобиль вильнет в сторону и врежется в какой-нибудь неподвижный объект, на заднем шансы остаться в живых, сколь бы призрачны они ни были, все-таки чуть выше, чем на переднем. Когда мы еще ехали туда, на Сентр-стрит, я по просьбе Вулфа вкратце описал ему свое свидание с Ниной Бун, и вот теперь, по дороге домой, я заполнил пробелы. Уж не знаю, нашел ли Вулф в моем рассказе хоть крупицу чего-то полезного, потому что я сидел к нему спиной и не видел его лица в зеркале заднего вида, а также потому, что эмоции, переполнявшие его в движущемся транспортном средстве, уже не оставляли места для менее значительных чувств.

Когда Фриц впустил нас в дом, а я помог Вулфу снять пальто и шляпу, он выглядел почти довольным. Он отделался малой кровью и благополучно вернулся домой, и вообще было всего шесть вечера – время пить пиво. Однако Фриц сразу испортил нам настроение, объявив, что в кабинете Вулфа ожидает посетительница. Вулф нахмурился и злобным шепотом спросил:

– Ну кто еще?

– Вдова мистера Буна.

– Боже мой! Опять эта истеричная бабуля!

Что было совершенно несправедливо. Миссис Бун посетила нас только дважды, причем в обстановке, которую явно нельзя было назвать спокойной, и тем не менее я не заметил у нее ни малейших признаков истеричности.

Глава 30

Я имел возможность длительное время изучать отношение Вулфа к женщинам. Основной касающийся женщины факт, который, казалось, раздражал его больше всего, заключался в том, что она была женщиной, причем за весь продолжительный период наблюдений я не обнаружил ни единого исключения, хотя время от времени и отмечались отдельные незначительные отклонения. Если женщина как таковая раздражала Вулфа, то можно было ожидать, что ему будет неприятно именно то, что свойственно исключительно женщинам, но иногда я замечал: Вулф так ставит кресло для нашей гостьи, чтобы письменный стол не мешал видеть ее ноги, что нельзя было объяснить чисто профессиональным интересом и тем, что Вулф судил о характере женщины по ее ногам, поскольку чем старше и бесформеннее была представительница слабого пола, тем меньше внимания Вулф уделял тому, где конкретно она сидит. Это очень сложный вопрос, и когда-нибудь я посвящу ему целую главу. Еще одна небольшая деталь: Вулф куда более чувствителен к женским носам, нежели к мужским. Я никогда особо не замечал, чтобы экстремумы и отклонения от нормы мужских носов оказывали бы на Вулфа хоть какое-то воздействие, чего нельзя было сказать о женских носах. Вулф особенно не любил курносые носы или ярко выраженную впадину на переносице.

Миссис Бун была курносой, и ее нос был явно мал для столь крупного лица. Я заметил, как Вулф, откинувшись на спинку кресла, смотрит на ее нос. Вулф поглядел на нее и произнес ворчливым, невежливым, чуть ли не грубым тоном:

– Мадам, я могу уделить вам не более десяти минут.

Миссис Бун, даже если и не обращать внимания на ее нос, выглядела на редкость непривлекательно. Она явно нанесла на лицо компактную пудру, но с полным пренебрежением к результату, да и вообще ее лицо явно нуждалось в умелых руках высококлассного специалиста по макияжу. Вдобавок она была измучена, что ее тоже не украшало.

– Вас, конечно, удивляет мой визит. – Миссис Бун управлялась с голосом куда успешнее, чем с лицом.

– Совершенно верно, – подтвердил Вулф.

– Я хочу сказать, вы недоумеваете, почему я пришла к вам, зная, что вы находитесь… по другую сторону баррикад. Это потому, что сегодня утром я звонила своему брату и он многое о вас рассказал.

– А я не в другом лагере, – сухо заметил Вулф. – И вообще ни в каком. Я взялся найти убийцу. Я знаю вашего брата?

– Это генерал Карпентер. Он мой двоюродный брат. Сейчас он в больнице, восстанавливается после операции, а иначе непременно приехал бы помочь мне разобраться с убийством мужа. Он посоветовал мне не верить ни единому вашему слову, но делать все, что вы порекомендуете. Он сказал, что у вас имеется собственный набор правил и раз уж вы взялись за дело об убийстве, то кто-кто, а убийца может не сомневаться, что вы оправдаете доверие клиентов. Поскольку вы знакомы с моим братом, вы наверняка понимаете, что он хотел сказать. Лично я уже привыкла к его манере выражаться.

Она замолчала, посмотрела на меня, потом на Вулфа, затем вытерла носовым платком уголки рта и нижнюю губу, отчего стало не намного лучше. Затем миссис Бун снова положила руку с платком на колени и судорожно сжала его, словно из опасения, что платок отнимут.

– И?.. – подсказал Вулф.

– Ну, вот я и пришла за советом. Или, точнее, решилась попросить у вас совета. Мне очень нужно хоть с кем-нибудь посоветоваться, а я не знаю… – Она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Вулфа и горестно взмахнула той рукой, что не сторожила носовой платок. – Думаю, вам не нужно говорить, почему я не хочу обращаться в ФБР или в полицию.

– Мадам, вы вообще не обязаны мне что-либо говорить и тем не менее делаете это уже три или четыре минуты.

– Да, я знаю. Кузен предупреждал, что вы невероятный грубиян. Тогда не буду ходить вокруг да около и сразу скажу, что, мне кажется, именно я виновата в смерти Фиби Гантер.

– Что и говорить, ощущение не из приятных! – пробормотал Вулф. – Почему оно у вас возникло?

– Именно это я и хочу вам рассказать и, наверное, действительно расскажу, а иначе я бы сюда не пришла, хотя, уже сидя тут, раз десять порывалась уйти, но оставалась сидеть. Я не знаю, что мне делать, а этой ночью вообще едва не сошла с ума. В нашей семье важные решения всегда принимал муж. Я не хочу ничего говорить полиции или ФБР, так как не уверена, что не совершила никакого преступления. Полагаю, глупо рассказывать вам, как мой покойный супруг относился к НАП, впрочем я испытываю к членам НАП те же чувства, а вы ведь работаете на них, а значит, находитесь на их стороне. Наверное, мне следовало пойти к