– Дана в себя прийти не может, – твердил он. – Ночами не спит из-за кошмаров. Девочка и так чувствует себя виноватой, а тут еще вы ее допекаете.

Дедушка был прав… Но и миссис Арчер тоже. Это я виновата. И я не могла эту вину искупить, как ни старалась. Я изображала Эми для «Преступлений в эфире». Они там, в полиции, сказали, что я просто ее копия. Миссис Арчер это наверняка было поперек горла. Уверена, ей было поперек горла, что только я могла помочь найти ее дочь… И наверняка она думала, что я легко отделалась.

Я хотела помочь, но боялась. Думала: то, что случилось с Эми, может случиться и со мной… Казалось, если я буду изображать саму себя, то можно будет изменить сценарий и все переиграть. Я не стала бы ссориться с Эми, не дала бы ей уйти. Я была бы рядом… на страже… сделала бы все, чтобы мы вернулись домой вместе с дедушкой, как собирались…

Но копы сказали, что я им не нужна. Когда Эми пропала, она играла одна, и это они должны вызвать в памяти у зрителей. Это была правда. Я бы там только мешала. Эми было бы лучше без меня… и в реконструкции, и в жизни.

В конце концов я оделась точно так же, как была одета Эми… Розовые брючки от спортивного костюма, розовые кроссовки «Spice Girls» на платформе, ободок на голове и флисовая куртка с рисунком «под тигра». Была похожа на куклу… На куклу Эми.

Я кружилась на карусели, сидела на качелях, и тот конец, на котором должна была сидеть Эми, скреб по земле, а мой был легкий, пустой… как будто меня запустили в космос, туда, где никто не достанет.

Копы сделали мне знак, и я пошла с площадки, будто призрак Эми. Думала, может быть, на видео получится только белый шум и, может быть, это даже к лучшему…

A – Archer. Эми Арчер, которая заслуживала лучшую подругу, чем я.

B – baby (ребенок).

Можно было ожидать, что ребята в школе будут мне сочувствовать, когда узнают, что Эми пропала. Сочувствовали же они Джорджу Миллеру, когда у него собака потерялась. Одноклассники задаривали его конфетами, учителя не проверяли у него домашнее задание и назначали его «дежурным по молоку» два раза подряд.

Но меня все только расспросами изводили.

– Что случилось? Куда она пропала? Как это ты не знаешь, где она?

Я не отвечала, потому что не могла… Вскоре мне начали говорить гадости.

– Ничего удивительного, что тебя не похитили! Такого добра ни одному извращенцу не надо.

Устроили опрос: «Как было бы лучше – чтобы пропала Эми или Дана?» Впервые в жизни я набрала больше голосов.

Пустое место за партой рядом со мной жгло, как пощечина… День за днем… Пощечина – ее больше нет. Пощечина – это все из-за тебя. Никто не хочет сидеть рядом с тобой, уродина. Ты проклята, ты приносишь несчастье. Пощечины, пощечины, пощечины…

Я скучала по случайным прикосновениям руки Эми, по запаху ее кокосового шампуня, по щелканью кнопки ее пенала с фломастерами. На переменах пряталась. Учителя говорили детям, чтобы они позвали меня в игру. Понятно, никто не хотел, но звали, чтобы учительница не сердилась, а я сама отказывалась. Учителя говорили, что я должна постараться.

– Мы понимаем, что это трудно, но нужно держаться. Ты же не хочешь, чтобы Эми тебя обошла по прыжкам через скакалку, когда вернется?

Я и раньше-то со скакалкой была не в ладах, всегда запаздывала с прыжком и запиналась за веревочку. А теперь стала прыгать еще хуже, еле-еле ноги могла от пола оторвать, а если отрывала, мне казалась, что я прыгаю на могиле подруги.

– Петь не забывай! – кричали другие девочки.

Я люблю дождик, я люблю зной,

Я хочу, чтобы Эми играла со мной…

Скакалку я забросила навсегда… и в классики не хотела играть, и в салочки. А почему я не хочу играть в прятки, даже другие дети понимали… потому-то и звали меня каждый раз.

Стала играть одна. В основном жонглировала – Эми научила. Я могла ловить только два шарика, а Эми – конечно же – целых три. Когда мы с ней кидали мячиками в стенку школы, звук был такой, будто паровоз идет, а когда я одна – просто капли дождя… Медленного дождя.

У нас с Эми была смешная песенка, которую мы любили петь, когда жонглировали, но когда я попробовала петь ее одна, то сразу расплакалась.

Сидим мы с сестрой на заборе,

Сестренка упала – вот горе!

А мама сейчас

По затылку мне – раз!

А я ей: «Чего тут кричать целый час?»

Мать, не тратя слова,

По затылку мне – два!

Вот так вот сидеть на заборе.

Однажды я вдруг услышала ритмичный стук мячиков об стенку. Обернулась, думая, что увижу Эми, но… ее не было. Мячики просто упали и раскатились по полу… как слезы, только мячики скоро перестали катиться и остановились, а слезы – нет.

Я снова попробовала запеть, только уже другую песню. «Покарекаре ана». Ей нас научила одна учительница, она была маори, и мы с ней пели эту песню, когда крутили эти мячики на веревочке… пои, вот как они назывались.

О, девочка, вернись ко мне,

Я умираю от любви к тебе…

Я хорошо научилась их крутить. Я играла в пои у себя в комнате. Уговаривала себя, что чем дольше буду крутить, тем быстрее вернется Эми: я вытащу ее, как рыбку из воды. Но ничего не вытаскивалось, одна пустота…

Мама с папой думали, что мне станет легче в новом доме, в новой школе. «Начнем с нуля, – говорили они, – там, где никто нас не знает и можно будет начать новую жизнь». И нашли же куда переехать – в Бирмингем! Наверное, потому, что это все же большой город, в самом центре страны… Можно затеряться.

Эми не отпускала меня и там…

В школе меня уже не было. Нет, я не прогуливала, ничего такого – каждый день ходила, даже когда болела, – но просто сидела в классе, одна, и делала, что скажут. На вопросы не отвечала, совсем уж плохих оценок не было, но и отличных тоже. Я была посредственностью, серединкой на половинку… Так безопаснее всего.

Для физкультуры слишком толстая, для пения слишком фальшивила. Я не получала и не посылала открыток на Рождество… На вечеринки меня никто не приглашал. Даже учителя, черт бы их побрал, не могли запомнить, как меня зовут. Вот в столовой и в кондитерской меня сразу замечали. «Из сахара и пряностей и прочих разных вкусностей…» Какие там пряности – я была сделана из сахара и жира, консервантов, пищевых добавок и соли.

Мама всегда кричала, чтобы я съела завтрак, но я к нему почти не притрагивалась… Хотелось поскорее вылезти из-за стола и убраться из дома. Опаздываю в школу, подружка ждет, сочинение надо сдавать… так я ей говорила.

Мама давала мне деньги на фрукты, представляете? Фрукты! Мне! Ничего себе, шуточки. Потом-то она поумнела, стала советовать мне покупать цельнозерновые хлебцы, знаете, жесткие такие, как картон, и посыпаны какой-то гадостью, а я вместо этого заходила в «Спар» на автобусной остановке и набирала пирожков, чипсов, шоколада и кока-колы.