Я уже собиралась идти дальше, когда сестра сказала то, что снова заставило меня застыть на месте.

— Он сказал, что любит Маргариту! Это ужасно, мама!

Лэнс сказал ей, что любит меня? Сердце радостно затрепетало. Он не говорил об этом даже мне. Значит, я не ошиблась.

Но уже через секунду мачеха будто облила меня холодной водой.

— Это неважно, дорогая! Женится-то в итоге он на тебе. Будь уверена — он осознает свой долг перед страной. Именно тебя он считает своей истинной парой, и он пожертвует любовью ради долга.

Нет, он не такой! Всё во мне протестовало против слов Натали. Они совсем не знают Лэнса! А я не должна в нём сомневаться. И если он действительно меня любит, он не примет от меня ту жертву, что я собиралась принести, когда еще не была с ним хорошо знакома.

Я удалилась незамеченной, и вернувшись в малый дворец, с трепетом принялась ждать действий Лорэнса — от объяснения в любви до расторжения нашей помолвки. Да-да, к такому предложению я тоже была готова! Ведь если он любит меня, то захочет спасти — пусть даже и ценой нашего расставания.

Я могла сколько угодно убеждать себя, что на сей раз проклятие колдуна может и не сбыться, но в глубине души я страшно боялась этой свадьбы. Воображение каждую ночь рисовало мне столько ужасов, что я просыпалась в холодном поту.

Но время шло, а Лэнс молчал. Более того, он перестал искать наших встреч, и призрачная надежда на его признание таяла с каждым днем.

Похоже, Натали была права — его высочество решил пожертвовать мной ради укрепления власти Ангулемов. Ну, что же, пусть продолжает думать, что Ана — его истинная пара. Представляю, какой ужас испытают и он, и их величества, когда поймут, что собственными руками отправили подлинную истинную пару на погибель. Это была моя месть за поруганную любовь. Месть, от которой мне самой ничуть не становилось легче.

О, каким ничтожным трусом он казался мне сейчас! Прежде, когда я сама предложила ему себя в жены, я думала, что он любит мою сестру. Тогда его действия хотя бы были объяснимы и даже отдавали неким благородством — чего не простишь человеку, который пытается спасти свою любовь! Но сейчас…

И когда его высочество всё-таки решился на разговор со мной, я была уже настолько опустошена, что не обрадовалась его визиту.

— Марго, я хотел обсудить с вами один деликатный вопрос. Речь идет о дне нашей свадьбы.

Я внутренне напряглась. Неужели, он решил отменить ее? О, если бы он предложил мне это, думая о моей безопасности, я простила бы ему все сомнения!

Но он сказал совсем другое:

— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы отложим свадьбу на несколько месяцев? Сейчас, когда в Асландии чума, устраивать пышные торжества будет безнравственно.

Я кивнула. Мне было уже всё равно. И когда его высочество ушел, я убежала в спальню, бросилась на кровать и долго рыдала, уткнувшись в подушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Очаги чумы вспыхивали то тут, то там, и все члены королевской семьи принимали деятельное участие в помощи заболевшим. Его величество выступил на площади Мериды с пламенной речью, в которой призвал подданных не поддаваться панике и выполнять рекомендации врачей, а затем объявил, что на время эпидемии отдает одну из королевских резиденций под госпиталь. Ее величество организовала сбор средств для закупки лекарств и провела аукцион, на котором были выставлены и ее личные драгоценности.

А Лэнс почти всё время проводил вдали от столицы — сопровождал обозы с продовольствием, отправлявшиеся из Мериды в отдаленные провинции, инспектировал пограничные заставы.

Папенька в эти тяжелые дни тоже предпочел отправиться в Лакруа, чтобы поддержать людей в своем герцогстве. Он поехал один, настояв, чтобы бабушка и Натали остались в столице, и я очень волновалась за него. Впрочем, ко дню нашей с Лэнсом свадьбы он обещал вернуться. Вот только я уже не знала, когда состоится эта свадьбы и состоится ли вообще.

Мы с его высочеством по-прежнему держались на расстоянии друг от друга, и я уже смирилась с тем, что человек, которого я столь безрассудно полюбила, оказался слишком слаб и труслив, чтобы за меня бороться. Ну, что же — если ему довольно Аны, то так тому и быть.

Я почти убедила себя, что он тоже стал мне совершенно безразличен, когда произошло событие, показавшее мне, что это совсем не так.

— Ваша светлость, ваша светлость! — моя фрейлина мадемуазель Бланш влетела ко мне в комнату, даже не постучав. — Говорят, только что во дворец привезли его высочество! Он тяжело болен и уже никого не узнает.

Я пошатнулась и схватилась за подоконник, рядом с которым стояла. А потом распахнула окно — мне стало трудно дышать.

Какими глупыми и мелкими мне показались в этот миг мои обиды. Как я могла сердиться на него за то, что он всего лишь выполнял свой долг? Я — провинциалка, ничего не знающая об обязанностях и ответственности принца.

И почему я не поговорила с ним перед его отъездом? Он приходил в малый дворец попрощаться, а я не приняла его, сославшись на усталость.

Я бежала в большой дворец, не разбирая дороги. Мадемуазель Бланш едва поспевала за мной. И когда в крыле, где находились апартаменты принца, увидела месье Дюрана, то вцепилась в него, наплевав на этикет:

— Как его высочество? Что с ним?

Доктор посмотрел на меня с некоторым удивлением:

— Его высочество? Ах, вы, наверно, услышали о том, что его светлость герцог де Клермон в тяжелом состоянии, и беспокоитесь, не заразился ли от него его высочество. Уверяю вас, принц здоров. На всякий случай я только что его осмотрел. Герцог сейчас в Шерритоне. Привезти его сюда было бы слишком опасно.

Никогда прежде я не испытывала такого облегчения. Мне было жаль герцога, но радость от того, что Лэнс здоров, заслонила всё остальное.

Правда, мое ликование продолжалось всего несколько минут — ровно до того момента, пока в комнату, где мы находились, не вошел сам принц.

— Маргарита! — кажется, он был рад меня видеть.

А я снова вспомнила все обиды и намеренно вложила в свой ответ как можно больше холодности: