Не отрываясь от моей груди, Рошель засеменила ножками в глубь дома. Мы приземлились на диван, где она продолжила рыдания. Я успокаивал ее, как мог. Гладил по голове, по спине, между лопаток, прошелся пару раз по упругой попке и даже нащупал приятные округлости груди. Потом я принялся целовать ее, приговаривая утешительные ласковые слова. Сначала волосы, потом ручку, затем аккуратно приподнял ее печальную головку и стал целовать ушки, щечки и носик.

– Ну, милая моя, ну успокойся, – приговаривал я, стараясь сдерживать рвущееся наружу естество, чтобы оно никак не выдало моих истинных намерений, – не стоит печалиться, брат непременно объявится, я уверен.

– Ты так ласков со мной, – мягко проговорила она, немного успокоившись, – мне это очень нравится. У тебя золотое сердце.

– Мне все это говорят, – поделился я, ощущая, что больше не контролирую процессы, происходившие в нижней части моего организма. Сейчас она сможет это почувствовать и поймет, что я вовсе не так откровенен, как ей представляется. А впрочем, возможно, тогда я смогу показать ей, что у меня золотое не только сердце.

В следующее мгновение она вдруг сама прижалась ко мне всем телом, я ощутил горячие губы на своих губах, она обхватила мою голову руками, ее пальцы скользили по затылку и тянули меня вниз. Она хотела, чтобы я лег рядом с ней на диван? Я немедленно подчинился…

Она была податлива и страстна, ее длинные ногти больно царапали спину, и я закусывал губу, чтобы не закричать. Она же совсем не сдерживалась. Издавала протяжные стоны и изгибалась подо мной, обхватывала ногами мои бедра и словно втягивала меня в себя, напрягала мышцы, стараясь прижаться ко мне как можно плотнее…

Мы лежали рядом некоторое время. Я не мог вымолвить ни слова, потому что боялся утратить волшебство этого момента. Мы словно все еще были единым целым. Она дышала ровно, ее оставили всякие грустные мысли. Она вся была страсть и блуждала ладонью по моей груди.

Сколько раз потом она точно так же проводила мягкими пальцами по моему телу, и я ощущал дрожь, но тогда в первый раз новизна этого чувства заставляла меня дрожать сильнее, чем когда-либо в жизни.

– Ты правда любишь меня? – спросила она.

– Конечно, – пробормотал я, после близости эти слова звучали несколько фальшиво, вот бы еще понять почему, – а что ты делаешь в безумном Стерпоре? – Я даже закашлялся, произнеся этот не вполне корректный вопрос. – Неужели ты действительно не помнишь, как мы столкнулись тогда на улице? Ты еще шла, низко склонив голову.

Она неприятно пожевала губами, так женщины делают, когда им нужно распространить красящее вещество по их поверхности, и вдруг бесподобно улыбнулась. Ее глаза чуть сощурились.

– Конечно, помню, – кокетливо проговорила она, – какой же ты дурачок…

Я принялся покрывать поцелуями щеки, брови, нос, шею, почти не осознавая, что я это делаю, настолько сильным был порыв. Разумеется, эта страсть не имела ничего общего с той страстью, которую я испытывал с девицами из пансиона мадам Клико. Эта страсть была светлой, волнующей сердце, а не какие-нибудь другие органы.

– Ты знаешь, мой брат, он страшный человек, содержит каких-то девок, долгое время проводит в кабаках… – произнесла она, отстранившись, когда поцелуи и объятия завершились естественным образом.

Меня вдруг кольнула смутная догадка. Я даже вздрогнул. Мне вдруг показалось, что я смогу объяснить Рошель де Зева, куда исчез ее брат. Собственно, в том, что он не появляется дома, был целиком и полностью повинен я. Правда, он сам напросился. Надо же, такой большой город, столько отвратительных преступников, но мне должен был встретиться именно брат Рошель де Зева.

– Такой крепкий мужчина в темном, с квадратной челюстью? – обреченно спросил я, хотя уже знал, что услышу в ответ.

– Пожалуй, да, это он, – ее глаза выразили изумление, – ты что, знаком с ним? Но ведь ты принц, а он простой человек.

– Понимаешь, м-м-м, – начал я, не зная, как приступить к изложению мрачных для моей возлюбленной событий, – как раз две недели назад я стал свидетелем несчастного случая, м-м-м, что произошел с этим человеком. Его сбила лошадь, и так неудачно… в общем, насмерть… Ну-ну-ну… – я прижал мгновенно разрыдавшуюся Рошель к груди, – в жизни всякое бывает, с этим нужно смириться… Бешеная лошадь, она и сейчас бегает по городу, ты же знаешь, какой тут беспорядок… Я иду, и он навстречу, а между нами сумасшедшая лошадь… И прямо ему в грудь копытом… Ну и он, конечно, с копыт…

Успокаивалась она медленно… Очень медленно… Первым проявлением того, что со смертью негодяя брата она смирилась, было то, что мои поцелуи больше не оставались безответными…

Потом она решила угостить меня отваром мяты. И хотя я гораздо в большей степени любил светлый эль, на отвар я тоже был согласен. Мы сидели за столом рядом и пили горячий успокоительный отвар. Я любовался ее красотой, никак не мог наглядеться на удивительно красивое лицо, рассыпавшиеся по плечам волосы, выражение ее глаз.

– Что ты делаешь в Стерпоре? – спросила она. – Ты задавал мне такой вопрос, вот и я хочу знать…

– Ну, я приехал сюда по делам, знаешь, у меня всегда много государственных дел, урегулирование конфликтов, вырубка лесов, распоясавшиеся маги и многое-многое другое. Могу я спросить, чем ты была так расстроена, когда я увидел тебя впервые?

– Расстроена? – удивилась она.

– Ну да, ты шла, не различая дороги…

– Ах, это, я заходила в лавку ювелира. Увидела там удивительный серебряный браслет. Но он стоил очень дорого. Ну и я сильно расстроилась, потому что не могу себе позволить его купить.

– Что? Из-за браслета? – не поверил я собственным ушам. – Ты шла, смотрела в мостовую и плакала из-за браслета? А я-то предположил, что с красоткой случилось нечто ужасное.

– Из-за браслета, – кивнула она и тут же улыбнулась, – но сейчас все это уже в прошлом… Я вычеркнула его из памяти. А где ты остановился? – поинтересовалась она.

Я замялся, покраснел, начал что-то бормотать и кашлять:

– Ну, в общем… мы тут… неподалеку…

– Понятно, – протянула она, – не хочешь, чтобы я знала, где ты живешь…

– А ты думала когда-нибудь о своем будущем? – попытался я перевести разговор на другую тему.

– Пытаешься перевести разговор на другую тему? – спросила она. – Так где же ты все-таки остановился? Что, в каком-нибудь притоне?

Я сразу понял, что проницательности ей не занимать.

– Что?! В притоне?! – Я принял нарочито оскорбленный вид. – Вовсе нет, просто я, понимаешь ли, сейчас скрываюсь, ну и мне не хотелось бы выдавать место моего пребывания…

– Ты не можешь сказать МНЕ? – Она надула губки, при этом вид у нее стал настолько прелестный, что сердце мое оглушительно заколотилось в груди.

– Нас могут подслушивать.

– Здесь? – Она удивленно подняла вверх бровки.