— Принять корону, или умереть. Другого пути нет. Причем твоя смерть не должна быть даже косвенно связана со мной, либо с кем-нибудь из моих близких родственников. То есть, если я в разговоре с кем-то Имярек упомяну, что мне было бы лучше, если бы ты не существовал на земле, а этот Имярек тебе устроит гадость, то умру я, и все мои дети и дети детей, которых пока еще нет. Твой отец умел брать клятвы. То же будет, если это сделает, например, Родриг.

— И что, выхода нет?

— Нет.

— Но я не хочу надевать корону. Я ничего не понимаю в управлении страной! И я не кокетничаю и не прибедняюсь. Я НИ-ЧЕ-ГО не понимаю в том, в чем заключается работа, а это именно работа, короля. Надев корону, я стану этакой статуей на троне, тупым болванчиком, марионеткой в чужих руках! Я этого не хочу! Мы с Нелли планировали уехать, перебраться в чужую страну и жить там под чужими именами. И, поверь, неплохо жить. Я сам хотел переговорить с тобой на эту тему, освободить тебя от клятвы и уехать! А теперь выходит, это невозможно!

— Невозможно. Более того, роковые слова, делающие мое семейство причастным к твоей смерти, уже произнесены. Не мной. Родригом. И за ним стоит кто-то очень умный, кто получит пользу от такой ситуации. Представь, умираешь ты, умираю я, умирают оба мои сына и дочь! Я так подозреваю, что Родригу внушили, что клятва затрагивает только меня. У него все в ажуре, кузена нет, отца нет, он король. К тому же женат на дочери моего брата, на кузине.

— Ничего себе, так это заговор!

— Вот именно. Тебя учили, я просил, генеалогии и геральдике. Кто ближайший претендент на престол, если пресекается наша династия?

Оливер задумался: — Герцоги Северинские!

— Молодец! А его сын нацелился на твою кузину. Совсем задурил ей голову! И станет ее вдовцом. И утешит вдову Родрига. Это сейчас твоя мать настраивает дочь против маркиза. А когда он станет сыном претендента на престол, она быстро заставит ее изменить свое мнение.

— И маменька сюда влезла!

— Втянули. Сейчас она считает, что ты все равно погибнешь, а дочка пусть станет королевой! С Родригом. Но не выйдет. Теперь понял, почему я держал тебя подальше от этого гадючника, создал мнение, что ты на престол не взойдешь. Больше для того, что бы думали, что принимать в расчет тебя не надо. Так сказать, ты заранее покойник. Что бы в покое оставили. Так что корону тебе принимать придеться. Выхода ни у тебя, ни уменя нет.

Тут мне в голову пришла одна мысль.

— А что будет, если Оливер примет корону, то есть вы выполнили клятву, а он умирает потом?

— Я же говорил, что Нелли очень умная девушка!

!

Глава 25

— Догадайтесь. Даю подсказку. Почему я, будучи регентом на 7 лет, потребовал коронации? Хотя власти мне это не прибавило! Все считали, что я так рвался к власти. Нет. Дело в другом

— Я точно не помню, но вроде корона работает как артефакт. И дает королю почти абсолютную защиту. Но только, если она законна.

— Правильно. Короноваться мне приказал твой отец. Он понимал, что без меня, связанного клятвой ты можешь попасть под влияние людей, борющихся только за свою выгоду. Даже твой отец, Нелли чуть не поддался. Когда тебе предложили корону Дамбрии, он заколебался. А представляешь, если бы на троне был в тот момент Оливер? Мальчишка 14-ти лет, с глупой мамашей, растерянный, не понимающий ни что делать, ни кому верить. Которого наперебой пытались бы взять под свое влияние шесть самых сильных семей Венидии? Страна бы рухнула. Горящие деревни, леса, поля. Голод, гражданская война. И агрессивная Дамбрия с амбициозным королем под боком. Кстати, вот ответ на вопрос Нелли. Сдал вас он. Как я понимаю, капитуляцию принял у него Оливер?

— Да, я. Нелли он, паразит, сдаваться не хотел. Как же, графиня, женщина!

— Так вот. Он, когда его привезли, помыли, и отправили в палату, захотел переговорить со своим победителем. Попросил слугу передать принцу Оливеру, что его поверженный противник просит навестить его. Слуга вытаращил глаза и сообщил, что никакого принца в замке нет. А на вопрос, кто такой раненый в голову молодой человек с черными волосами, не моргнув глазом, заявил, что это новый писец, Эверт, из выздоравливающих. И, якобы, пользующийся особым вниманием графини. Тут с Зигуртом случилась форменная истерика. Мои комнаты были рядом, вот, перепуганные слуги срочно меня и пригласили. Он орал, что его капитуляция недействительна, что его обманом заставили отдать шпагу простому писцу, любовнику графини. Я решил, что кто-то решил выдать себя за Оливера, и влетел в комнату выздоравливающих, а там вы, вдвоем. Тут я сразу и понял, кто этот новый писец, Эверт. Так что, молодые люди, слуги видят все. От них не спрячешься. Иногда понимают не так, в силу своей испорченности, но слухи о вас уже ползут. Теперь слушайте: Завтра я объявлю Рисс герцогством. Повод есть. Славная победа и пленение вражеского короля. Кстати, мир с Дамбрией так и не был подписан. Я настаивал на возвращении Торского графства, и выплаты нами ему контрибуции. Зигурт считал, что он заслужил то и другое. Теперь дожмем! А еще я ему впихну свою дочь. Нечего претензии Северинских подкармливать. Маркиз ее терпеть не может, разыгрывает влюбленного только из политических амбиций. А тут король, плененный, страдающий от раны. Где эта рана расположена, распространяться не будем. Пусть утешает страдающего героя. Девушки таких любят! — король мне подмигнул со значением.

— Теперь, Нелли, — продолжил он — Как скоро это безобразие на лице у Оливера исчезнет? А то его не узнать.

— Примерно через десять дней я сниму швы. Вернее, через семь дней сниму со лба а через десять — со щеки. Лоб-то практически не шевелится, а щека постоянно. И при разговоре, и при еде. Примерно тогда же сойдут синяки. Вернее, это не синяки, не после удара, просто ткани пропитались кровью из поврежденных сосудов.

— Долго. Ничего. Пусть Северинские переносят свадьбы в столицу. А мы под шумок еще и коронацию подготовим. И дочь я сюда вызову, она лекарский факультет академии заканчивает. Якобы надо помочь графине, простите, герцогине Рисской. Густаву я титул верну. Сразу герцогский. Кстати, где его носит? Почему просьбу сестры не выполняет? Ладно. Значит, через две недели проведем коронацию, затем две, а то и три свадьбы. Как я понимаю, Оливер,