по уши в него влюбилась, — вздохнул царь. — Пигалица совсем, а все туда же.

— Может оно и неплохо, — пожал я плечами. — Будут мне опорою — и Сандро, и она. Это если Саша не дерьмо типа дяди Лёши.

— Полегче, — придавил меня отец взглядом. — Никому про брата таких вещей говорить не позволю!

— Понял, — кивнул я. — Не буду.

Просто начну потихоньку под него копать, собирая «фактуру».

— Ну бабник, ну так и что? — принялся царь выгораживать братца.

Не передо мной — перед собой, я тут чисто повод.

— Ворует? Ну так а кто не ворует? Ты вон… — поняв, что предъявить мне нечего, сманеврировал. — Молод ты. Да тебе и не надо — вся Империя после меня отойдет. Миша вырастет — тоже нет-нет, да руку в казну запускать станет.

— Не станет, — поручился я за младшего брата. — Я его очень качественным государственным деятелем воспитаю.

— Воспитатель, — хмыкнул Император. — Лёша тоже таким не родился. Идеалами горел, броненосцами бредил — хлеба не надо было, только по судоверфи полазить дай. А потом по любви жениться ему отец не позволил. С тех пор куролесить и начал.

— Оправдание, папа, как жопа — у каждого есть, — заметил я.

Тоже мне обиды — ах, морганатический брак не одобрили! Да у нас в деревнях в голодные времена подданные очень страшный выбор порою делать вынуждены — бабушку с дедушкой в лес «погулять» отправить или младенца удавить, чтобы до урожая дотянуть.

Император жизнерадостно заржал. Просмеявшись, решил:

— В Москву с тобой Сергея отправлю, — ухмыльнулся. — «Дядю Сережу», если тебе так нравится.

— Брата вашего? — уточнил я.

На приемах виделись — мы с ним физиогномически похожи, а про характер и привычки ничего не могу сказать — он себя вел прилично и не отсвечивал.

— Его, — кивнул Император. — Генерал-губернатором его на Москву поставлю. Бог даст — сработаетесь.

— Даст бог — сработаемся, — отозвался я.

— Ступай, долго я без дела лежал — нужно наверстывать, — спровадил меня Александр.

— Завтра зайду, после Синода, — пообещал я.

— Уж будь добр, — благожелательно кивнул царь.

Вернувшись в покои, я часок подрессировал щенка и пошел в общую гостиную — вручать младшим подарки, которые должны были прибыть полчаса назад.

В коридоре наткнулся на Остапа. Он поклонился, а я приветливо хлопнул его по плечу:

— Давно не виделись!

Шары лейб-гвардейцев полезли на лоб. Когда эти уважаемые молодые люди в красивых мундирах расскажут о случившемся всем, мой секретарь в Дворовой иерархии скакнет с позиции «притащил цесаревич безродного чувака, но скоро возьмется за голову и выгонит его нафиг» на «Остап здесь надолго, и лучше его не задевать».

— Виноват, Георгий Александрович! — с улыбкой козырнул секретарь.

— Матушку привел? — спросил я.

Познакомиться.

— Так точно, — отозвался он.

— Сейчас семью подарками порадую и познакомимся. Подождите в приемной, — направил Остапа и продолжил путь.

Великие княжны получили наряды, украшения и сувенирные статуэтки. Миша — настоящее чудо в виде механической игрушки с паровым двигателем: на полянке перед пещерою стоял рыцарь с мечом в руке, пришедший убивать дракона. При активации он начинал махать на дракона мечом и поднимать щит, а «жертва» — махать крыльями и выдыхать на рыцаря пар. Горячий, и младший брат, к недовольному квохтанью маменьки и собственному восторгу, обжег палец.

Воспользовавшись возможностью, я запретил медикам мазать ожог сметаной — это заблуждение благополучно дожило до моих времен, а значит нужно с ним бороться. Не помогает сметана, помогают холодная вода и лёд.

Пошептавшись с Императрицей на тему Оли — она немножко рисует — получил «добро» на найм для младшей сестренки преподавательницы по живописи.

Вернувшись к себе, добрался до приемной и познакомился с матушкой Остапа.

— Остап говорил, вы пишете картины и преподаете живопись, Анна Андреевна? — спросил я.

— Господь не даровал мне таланта, Ваше Высочество, — улыбнулась она. — Однако усердием и прилежанием мне удалось добиться некоторых результатов.

— Александр Сергеевич Пушкин говорил, что талант — лишь меньшая часть успеха, а основу составляют как раз усердие и прилежание, — «утешил» ее я.

Анна Андреевна конечно же согласилась учить Олю живописи. Согласилась она и попробовать себя в иллюстрациях детских книжек — с последними определимся ближе к открытию типографии. Вся семья Остапа таким образом переехала во дворец. Не очень велика мощь такой опоры, но все всегда начинается с малого.

Лично проводив даму до младшей сестренки, познакомил их и с Остапом вернулся в свои покои, посветив изучению немецкого остаток дня. До октября мне кровь из носу нужно его выучить, поэтому отныне буду «шпрехать» все свободное время.

* * *

По утру меня разбудил Андреич — «отпуск» ему надоел, вот и вернулся. Командуя утренними процедурами, дядька поделился новостями:

— Лев Николаевич ночью не спали-с, исповедовались и молились. Лично митрополит Исидор его исповедовали.

Подсуетился митрополит Санкт-Петербургский. Молодец — мне оно на руку. А Толстой, получается, очень сильно раскаялся в блуждании вне Церкви и очень радуется возвращению в ее лоно. Вопросов ко мне, надо полагать, от этого имеет еще больше, чем вчера, но я к ним готов.

— В гостиной вас оба ожидают, — добавил Андреич.

Норм, но уделить время сразу не смогу — мне к Синоду идти. Батюшки, судя по движухе за окном и обилию карет, уже прибыли. Нервничают поди, смущением в умах друг с другом делятся. А я? А мне нормально — просто еще один бенефис, я к ним привык. Поперек Царя Церковь не пойдет — концепция «Симфонии» не позволит, а значит придется батюшкам проявлять смирение и учиться работать по-новому. Ну и не кнутом единым перемены насаждать буду, но и сладкими пряниками.

Я