Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— По-моему, да. Я приготовила лекарства, которые ей понадобятся в дороге, а также выписала медицинские заключения: документы выдержат любую полицейскую проверку до самой границы с Замбией. С Умлимо поедет мой лучший санитар, он чернокожий. Я бы сама с ней поехала, но мое присутствие привлечет лишнее внимание.
Тунгата долго молчал, на его суровом привлекательном лице застыло задумчивое выражение. От комиссара веяло такой властностью и силой, что Лейла почти с робостью ждала, что он скажет, готовая мгновенно повиноваться.
Лейла невольно пришла в ужас — и в то же время ее восхитила столь беспощадная решимость.
— От всей души надеюсь, что это не понадобится, — прошептала она, глядя на Тунгату широко раскрытыми глазами: такого безжалостного человека Лейла Сент-Джон еще не встречала.
— Я сначала посмотрю на нее, а там видно будет, — решил Тунгата. — Давайте пойдем к ней прямо сейчас.
На верхнем этаже южного крыла больницы возле двери отдельной палаты сидели три тощие безобразные старухи странного вида, одетые в шкуры диких котов, шакалов и питонов и увешанные сосудами из тыквы и рога, высушенными мочевыми пузырями козлов, костяными трещотками и кожаными сумками, где хранились гадательные кости.
— Это последователи Умлимо, — объяснила Лейла Сент-Джон. — Они ни за что не оставляют ее одну.
— Оставят, никуда не денутся, если я так решу, — тихо сказал Тунгата.
Одна из старух подковыляла к нему, похныкивая и причитая, и потянулась грязными пальцами к его ноге. Тунгата пинком отпихнул ее и вошел в палату. Лейла последовала за ним, закрыв за собой дверь. Стены маленькой комнаты были покрашены блестящей белой краской, пол выложен плиткой. На столике возле кровати стоял металлический поднос с лекарствами и медицинскими инструментами. Изголовье функциональной кровати было приподнято, из стеклянной бутыли капала прозрачная жидкость, стекая по пластиковой трубке.
Умлимо спала — лежащая под простыней хрупкая фигура казалась детской. Темные струпья усеивали лишенную пигмента кожу серо-розового цвета. На лысой макушке кожа так истончилась, что под ней, точно обкатанные камни в горном ручье, просвечивали кости черепа. Однако ниже лба и до самой шеи, где тело прикрывала простыня, кожа сморщилась и обвисла, словно у доисторической рептилии. Покрытые коростой губы дрожали от каждого вздоха, рот был открыт, в иссохших серых деснах торчал единственный желтый зуб.
Старуха открыла глаза — слезящиеся, розовые, как у белого кролика, и глубоко запавшие в складках кожи.
Лейла подошла к ней и коснулась сморщенной щеки.
— Добрый день, матушка, — сказала она на безупречном исиндебеле. — Я вам гостя привела.
Уставившись на Тунгату, старуха судорожно всхлипнула и затряслась всем телом.
— Успокойтесь, матушка! — встревожилась Лейла. — Он не причинит вам вреда.
Из-под простыни высунулась костлявая рука с уродливо распухшим от артрита локтевым суставом и скрюченными узловатыми пальцами.
— Сын королей! — взвыла Умлимо удивительно ясным и сильным голосом, показывая на Тунгату. — Отец королей! Тот, кто станет королем, когда вернутся соколы. Байете, будущий король! Байете!
Услышав обращенное к нему королевское приветствие, Тунгата замер от неожиданности и побледнел, на лбу выступили бисеринки пота. Не сводя глаз с немощной старухи, Лейла Сент-Джон отступила назад и прижалась спиной к стене.
На тонких, покрытых болячками губах запузырилась слюна, розовые глаза закатились, но голос старухи зазвучал еще громче.
— Соколы улетели далеко. И пока они не вернутся, не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа. Тот, кто приведет каменных птиц обратно в гнездо, будет править королевствами. — Тут она оглушительно завопила, приветствуя Тунгату титулами древних правителей: — Байете, нкоси нкулу! Привет тебе, Мамбо! Да здравствует Мономотапа!
Старуха упала на мягкие подушки. Лейла поспешно нащупала пульс на костлявом запястье.
— С Умлимо все в порядке, — сказала Лейла, посмотрев на Тунгату. — Что мне с ней делать?
Он встряхнулся, будто просыпаясь от глубокого сна, и рукавом белого халата вытер выступивший на лбу ледяной пот сверхъестественного ужаса.
— Позаботьтесь о ней как следует и подготовьте к отъезду: утром мы повезем ее на север через великую реку, — сказал Тунгата.
Лейла Сент-Джон задним ходом завела свой маленький «фиат» в бокс для машины «скорой помощи». Тунгата незаметно выскользнул из дверей служебного входа и скорчился между сиденьями. Лейла накрыла его сверху мохеровым пледом и поехала к воротам. Коротко поговорив с охранником, она свернула на узкую дорогу, ведущую к дому главы миссии.
— Пока никаких признаков сил безопасности не видно, — сказала Лейла, не оборачиваясь и не шевеля губами. — Похоже, ваше прибытие прошло незамеченным, но рисковать мы не станем.
Она завела «фиат» под навес для машины, пристроенный к старому каменному дому. Выгружая сумку и груду папок с заднего сиденья, Лейла убедилась, что слежки нет. Сад был отгорожен от дороги и церкви цветущими кустами и деревянными решетками, увитыми растениями.
Лейла открыла заднюю дверь дома.
— Пожалуйста, пригнитесь как можно ниже и заходите побыстрее.
Тунгата вынырнул из машины и забежал в дом. Хозяйка вошла следом.
В гостиной царил полумрак: ставни были закрыты, шторы задернуты.
— Моя бабушка построила этот дом после того, как первый сгорел при пожаре во время беспорядков в тысяча восемьсот девяносто шестом. К счастью, бабушка предусмотрительно приняла кое-какие меры предосторожности на будущее.
По отполированному до блеска деревянному полу из родезийского тика, устланному шкурами и яркими ковриками ручной работы, Лейла прошла к огромному, в рост человека, камину, сложенному из камня. Отодвинув решетку, она с помощью кочерги и каминных щипцов поддела одну из каменных плит в полу камина, открывая вертикальный ход с ведущими вниз ступенями.
— Той ночью, когда солдаты не смогли найти товарища Тебе, не здесь ли он прятался? — спросил Тунгата.
— Здесь. И будет лучше, если вы тоже тут спрячетесь.
Тунгата ловко
