– Да, вампиры вообще-то милые и добрые, – не удержалась от комментария Милена, к которой с адреналином вернулось и ехидство. Она не знала, что еще сказать бажангу, у которого все шло прахом из-за обожаемых хозяев. Кусановы о нем даже не вспомнили, а он о них думает постоянно. И ничего не поделаешь.

Без лишних слов Милена подошла к не слишком крепкой на вид ограде и, подтянувшись на руках, перелезла на территорию Некрополя. Почти сразу ее охватила непроглядная темнота, словно вампирша оказалась по ту сторону парчового занавеса или даже ослепла. Тут же захотелось вернуться или хотя бы пощупать забор: есть ли за ним реальность? Но Зубкова побранила себя за истеричность и пошла вперед. Барс за ней не последовал, оставил в полном одиночестве. Впрочем, одиночеством это было назвать трудно, Милена то и дело спотыкалась о фрагменты статуй, изваяния окружали ее едва заметными силуэтами, представляя в темноте все оттенки черного, если таковые существовали.

Дорога через Некрополь казалась Милене ужасно долгой. Вампирше даже подумалось, что она плутает, углубляясь в кладбище, а не проходя его насквозь. Несколько раз ей мерещилось, будто она ходит вокруг одного и того же ангела, что вконец ее запутало. Умение видеть в темноте не помогало; куда бы Милена ни посмотрела, пейзаж выглядел одинаково.

Хладнокровную вампиршу уже охватывала истерика, но как раз в этот момент Лазаревское кладбище выплюнуло ее наружу, прямо к реке, отделявшей Некрополь от монастыря. Милена огляделась – до моста было довольно далеко. Берег зарос кустарником, быстро по нему не пройти.

– Чтоб вам Дракула в ухо что-нибудь засунул, – выругалась Зубкова, поколебалась пару секунд, а потом скинула туфли, пиджак, юбку и, оставшись полностью обнаженной (так как нижнего белья она не носила), медленно вошла в воду.

На этот раз темнота спасла ее, ибо Зубкова так и не узнала, ЧТО было в том водоеме. Быстро переплыв неширокую речушку, она выбралась на берег, забралась по откосу и осмотрела себя. Проводить спасательную операцию в голом виде не представлялось ей привлекательным. Перспектива показаться в чем мать родила перед агентами Службы вампирской безопасности – это было чересчур даже для самой Милены Зубковой. Озираясь, вампирша мысленно взывала к кровавым богам. Боги явно были на ее стороне, в траве нашелся обрывок ткани, достаточно широкий, чтобы послужить накидкой. Ругая себя за потраченное время, вампирша замоталась в нее и ринулась вперед. Ее зрение уже различало на развалинах монастыря мягкое свечение. Именно его-то и видел Барс, там Антон Кусанов и собрал свою секту.

Анчары не прятались, и их можно было понять. Некрополь давно пользовался дурной славой (а дурная слава у вампиров – это вообще нечто запредельное) и никого не привлекал. Лазаревское кладбище «глушило» любые звуки и отблески, участники церемонии вполне могли думать, будто они одни во всем мире, и были бы почти правы. Милене, притаившейся за ближайшим обломком, не составило труда понять диспозицию церемонии. Справа толпилась секта, кого-то Зубкова узнала, они были в подвале у Антона. С левого краю маячил и сам Кусанов, он ползал по земле и камешком рисовал картинку для вызова Морриган, не иначе. Рядом с ним валялась бутылка, а позади высилась неясная громада, закрытая полотнищем размером с цирковой шатер, Милена так и не смогла угадать по форме, что там скрывается. Кусанова и секту разделяло метров десять. В центре белел подрагивающий силуэт. Милена присмотрелась и увидела, что это Кирилл Морталин, не то шел, не то замер на месте, но дрожал всем телом как осиновый лист (прости, Дракула, за поминание осины всуе!). Вампирша знала, что Кирилл был нужен Кусановым – может, сумасшедшая Злата хочет принести его в жертву воронью Морриган? – но пока на парня никто не нападал с целью связать и вырезать сердце.

– Что же там за штука такая? – прошептала Милена самой себе, понимая, что громадина – единственный способ оказаться на месте церемонии и не выдать себя. Времени на разведку не было, вампирша стала быстро, но тихо пробираться в левую часть периметра, чтобы укрыться за мистическим предметом как за стеной. Громадина была в три раза ее выше и в четыре раза шире, убежище достойное. Проявляя чудеса ловкости, Милена оказалась там, где нужно, и осторожно ступила на монастырскую землю. Камушки тихо поехали под ее весом, но без фатального шума.

Убедившись, что осталась незамеченной, Зубкова выглянула из укрытия буквально на сантиметр. Этого хватило, чтобы убедиться: Антон Кусанов с горящими глазами рисует символ вызова богини Морриган. Можно, конечно, выйти, дать упырю с ноги в челюсть, взять в заложники и сдать Службе вампирской безопасности, но Милена медлила. Кирилл все еще в центре событий, а ну как какая-нибудь добрая и милая Злата возьмет в заложники его самого? Морталин никогда не ударит девушку, даже чтобы спасти свою шкуру, ситуация плачевная. Также Зубкова помнила, что тут со свечами в руках стоят с полсотни здоровых анчаров, которые порвут ее чистокровную тушку на сувениры. Нет, на рожон лезть никак нельзя.

Внезапно вампирша обнаружила неподалеку мешок, который, судя по всему, принадлежал Антону. Проглядывались очертания еще одной бутылки и прочий хлам с магическими свойствами. Ингредиенты для вызова Морриган Кусанов брал именно оттуда. Первой мыслью вампирши было смыться, так как Антон мог заметить ее, подойдя к мешку. Но она не двинулась с места, ее посетила мысль совершенно иного рода!

Поглощенный рисованием, Антон отвернулся, так что Милена успела метнуться из укрытия, выхватить из открытого мешка короткую ветку и, бросив туда другую, найденную под ногами, юркнуть обратно. У нее перехватило несуществующее дыхание, а в глазах помутилось от собственной храбрости. Зубкова вполне смогла бы одна уложить пару накачанных мужиков-упырей, но такие фокусы были в повышенной зоне риска. Увидь ее хоть кто-то, всему придет конец. Хорошо, что на развалинах темно, а сумасшедшие сектанты заняты своими делами. Прижимая проклятую ветку к груди, вампирша собиралась с мыслями. Что же теперь? Морриган не объявится? Вызов не подействует? Если так, она попробует воспользоваться суматохой и утащить Кирилла. До машины недалеко, они оторвутся…

Путаясь в мыслях и ругая себя за отсутствие мало-мальски приличного плана, Зубкова так бы и пряталась за громадиной, но тут ветер донес запах дыма. Это Антон Кусанов сделал последний шаг в вызове матери всех вампиров – зажег деревянную лучину.

– О, великая Морриган! Явись своим детям в ночь Равноденствия! – Антон отошел от рисунка. – Мы ждем тебя!

Кусанов кричал еще что-то, то ли заклинание, то ли мантры, то ли стихи на старом ирландском – Милена уже не слушала. Вампирша была на грани паники, ведь ветка рябинового дерева подменена, значит, Морриган призывов не услышит. Через несколько минут все заподозрят неладное, подойдут к рисунку… От этих мыслей у Зубковой закружилась голова. Да и древесный дым оказался ужасно едким для чувствительного вампирского обоняния, а ветер нес запах в сторону Милены.

– Гадость какая… – пробормотала она, пытаясь отогнать неприятную вонь. Вампирша взмахнула рукой, пошатнулась от нервотрепки и усталости…

Широкое черное полотнище со свистом поехало в сторону под тяжестью собственных складок. Милена, для которой сооружение служило укрытием, не сразу поняла, что происходит, а потом схватилась за голову, но было поздно. К ее ногам упал последний метр материи, обнажая то, что под ней скрывалось.

– Господи Боже! – Зубкова выдала самое кощунственное в вампирском мире ругательство и даже не заметила.

Над ней возвышалось НЕЧТО похожее на огромный каменный стеллаж выше трех метров. На стеллаже были выбиты фигуры, превращая его в большую пирамиду, на которую можно забраться, если ступать по головам и лицам, изображенным на нем. По сторонам от основного корпуса виднелись короткие колонны, на которых были насажены мечи, штыки и другое оружие. Они угрожающе топорщились во все стороны острыми краями. И, наконец, прямо по центру сооружения был алтарь в виде ровного прямоугольника. Он блестел в лунном свете, позволяя различить гладкий верх и основание, украшенное какими-то узорами. Все это выглядело странно, но в Равноденствие вполне гармонировало с творившимся тут сумасшествием. Беда была не в форме громадины и даже не в ее возможном назначении. Она вся была отлита из чистого серебра.

Милена отшатнулась, наступила на край тряпки,