Точно. Слегка запыхавшись, прибегает зам по тылу. Видно, что он в сомнении.

– Блатные что-то очень веселые были, не нравится мне это. И вежливые стали перед посадкой. Что не нравится еще больше.

– Экипаж в курсе, вооружен, естественно. Перепрыгнуть с баржи не получится – канат буксирный достаточно длинный. А там патруль встретит, – спокойно говорит каптри. – Есть уже опыт общения с этой публикой.

– Похоже, что Змиев не очень утруждает себя толерантностью и гуманизмом? – ехидствует Овчинников.

– Почему же. Утруждает. У нас вчера на Якорной площади была демонстрация правозащитников. Так не поверите, ни одного не повесил.

– Правозащитники? Серьезно? И с какими лозунгами?

– Долой сталинизм! Фашизм не пройдет! Ну и так далее.

– И чем кончилось?

– А к ним пара зомби на шум пришли. Дальше не знаю.

– Ясно. Павел Ильич! Охотничья команда вчерне зачистила зоопарк. Можно направлять людей за мясом.

– Наверное, не сейчас. Медведей же разделать надо? – Видно, что разделка медвежьих туш незнакома Павлу Ильичу, и он немного теряется.

– Так ведь и вам грузчиков собрать время нужно?

– Нет, они у меня готовы. Есть-то охота. Сейчас у нас на довольствии получается четыре тысячи шестьсот шестьдесят семь человек. Двести двадцать шесть эвакуировали, за счет того что дети меньше места занимают, итого – четыре тысячи четыреста сорок один едок. У пары тысяч пока есть что кушать, а остальные прибежали кто в чем и без ничего. Галеты сейчас раздаем, позже мясо подоспеет.

– А готовить где? – влезаю я.

– Все имеющиеся мощности работают – на Монетном дворе, в Трубецком бастионе, в Артмузее и в кафе на Иоанновском равелине. На любой точке, где готовить можем, готовим без перерыва – в том числе и на кухнях в жилых домах на Алексеевском. Открытую кухню сложили в горже[23]Государева бастиона – вмуровали прямоугольный котел на триста литров, сварили сегодня из нержавейки. На дрова пускаем все негодные стройматериалы, нашли тут заваль – на пару дней хватит. Расконсервировали кухни двух ресторанов на дебаркадерах, но там, хоть начарт и прикрыл огнем, боюсь, что долго не усидим: зомби идут от жилого района – беженцы привлекают, вот они и увязываются. Ну и в ресторане «Летучий голландец» несколько человек персонала оказалось – тоже помогают. В общем, тысячи две прокормить можем. А с четырьмя – с голода сдохнуть не дадим, но и только. А без помощи извне и этого не выйдет. Я просмотрел проспект зоосада – дней на пять там запасов, – деловито отвечает Павел Ильич.

– Может, прекратим прием беженцев? – сомневается Овчинников.

– И как вы себе это представляете? Пока люди видят, что у нас творится, в основной массе готовы потерпеть. Тем более что отправка первой партии эвакуированных очень воодушевила. И как будем отбирать? По какому критерию? По полу – маму с дитем пустим, а папа – шагай отсюда? Нас порвут на мелкие тряпочки. По профессии?

– А если не ограничивать, то скоро тысяч десять наберется. Что тогда?

– Пасечник нам нужен?

– В каком смысле?

– В обычном. Пасечник.

– Не понимаю вас.

– Да все просто – заслуженный пасечник. Из Башкирии. Сюда за каким-то хитрым оборудованием прибыл. И что с ним делать? Про пчел знает все, более ничего не умеет. Сейчас дрова пилит. Для кухни. Весной обещает развернуть производство меда, только б пчел достать. Но обещает, что и это может. И подобных – на каждом шагу. Если выгоним сейчас, как бы потом локти кусать не пришлось.

– Ладно, человеколюбы. Нам бы сюда Христа – он, помнится, несколькими булками и рыбами пять тысяч человек накормил… Идем по курсу, а там будь что будет. Хорошо, еще порядок обеспечивается, – заканчивает обсуждение полковник.

– Комендантов районов назначили, патрули помогают. Начарт молодцом. Без помощи гарнизона совсем бы кисло было.

– Добро. Давайте медведей к столу.

Выходим вместе с Павлом Ильичом. Тянет меня за рукав:

– Медведей там и без вас застрелят и разделают. Организация медпункта важнее.

– А карточки ввели?

– Еще не успели. Но питание гарнизону и командам грузчиков ведется отдельно. Детей на Трубецком кормят. Как там в Кронштадте, будут помогать?

– Надеюсь, что да.

К нам подходит тот седой сапер:

– Моряки предложили взрывами оторвать часть ледового поля, чтоб было проще вести погрузку-разгрузку. При взрыве будет оглушенная рыба. Конечно, из Невы сейчас рыба не деликатес, но жаль будет терять, может, еще и пригодится. Выберите по спискам своим, нам бы бригаду рыболовов собрать. И желательно ловить рыбу не в зоне действия сортира.

Я не выдерживаю и влезаю:

– Отличный люфтклозет! Прямо памятник дивизии «Генрих Геринг»!

– Действительно, проект типовой немецкий. Только Геринга звали Герман.

Оп! Вот афронт! Знаток тоже нашелся! Седой улыбается:

– Но память Гиммлера тоже можно почтить. Именно таким способом. Так что официально будем называть сооружение «Люфтклозет имени Генриха и Геринга».

– Наберем вам рыболовов. Когда рвать будете?

– Через полчаса.

– Договорились!

Среди всех беженцев оказываются три медсестры. Да еще одна из медпункта в Монетном дворе. На людях держится высокомерно, но когда на минутку остаемся одни, признаётся, что боится – в Монетном все работали здоровые, диспансеризацию проходили регулярно, и вся ее работа была достаточно простой. А тут… тут может быть все, что угодно. Действительно, если периодически возникающие истерики лечат уже показанным ранее способом, то и серьезные случаи есть. Люди действительно помирали. Похоже было на пару инфарктов и тяжеленный инсульт – у нестарого еще мужика нарушилась речь, половина лица обездвижилась, отчего он, косноязычно утешая и улыбаясь половинкой рта, еще больше напугал свою семью… И буквально через минуту умер. Люди, кроме его семьи, шарахнулись в стороны и вон из куртины. А домашние еще пытались его трясти и оживлять, но тут на крики прибежал патруль. И очень вовремя – успели застрелить обращенного в последний момент.

Рассказываю медсестрам о контакте с 36-й больницей. Говорю, что большей частью буду с разведгруппой, это сейчас важнее. Они понимают, ситуация с едой катастрофическая и без поставок в крепости начнется голодуха, а у многих питерских страх перед голодом генетический – родичи тут голодали. В городе и в 1920-е годы было очень голодно, даже умирали от недоедания. Не зря Кронштадт восстал. И в 1940-е годы, в блокаду…

Предлагаю двум сестричкам обойти помещения, посмотреть своими глазами: что, где, как обстоит. А медпункт надо устроить в доступном месте. Пусть глянут, может быть, найдут что подходящее… Одновременно с помещением постараюсь решить вопрос и с питанием.