по ту сторону Грани или эту, каждый из вас идёт по той дороге, которую себе сплёл.

..Я мог бы всё это сказать. Но в озвучивании очевидных, ни на что не влияющих банальностей, на мой вкус, всегда было мало смысла. Колдун, сидящий напротив, явно знает многое о вине, и выборе, и цене.

Это легко читается в его глазах прямо сейчас.

— Как ты понимаешь, после смерти Джима для меня наступило очень тёмное время. Одиночество сводило с ума, но говорить я ни с кем не мог. И не только потому, что не хотел, вот в чём проблема; я просто осознал внезапно и ослепительно-ясно, какой именно приговор подписал себе. Ради чужой безопасности я не могу привязываться. Любовь — не та роскошь, которую я могу тебе позволить.

Спорное утверждение, на самом деле.

С одной стороны, фраза “Все, кого я люблю, умирают” всегда отдаёт дешёвым драматизмом. Даже в данном случае, когда на неё есть некоторые основания.

С другой стороны, уж такой-то опытный колдун не может не знать, что нет на этом свете проклятий, которые нельзя преодолеть, и магии, которую нельзя обернуть вспять. Да, есть вещи, которые переломить крайне сложно… Но не бывает таких, с которыми справиться невозможно.

Ну и в-третьих, любовь в этом плане — штука крайне забавная. Есть встречи, которые случатся, как ты ни пыжься.

На себе, если что, проверял.

— ...Но одиночество тяготило, — говорил между тем мой визави, — и я стал терять свой разум. Сначала я начал говорить с Джимом, как будто он был бы жив. Я обсуждал с ним новости, и говорил то, что не успел сказать ему живому. Потом я начал видеть его — ну ты знаешь, как это бывает… Только с каждым днём то, что я видел, всё меньше напоминало настоящего Джима. Оно пользовалось моей слабостью, и чувством вины, и горем. Скоро оно начало обретать надо мной огромную власть…

— …И оно начало меняться, — закончил я понимающе. — Какая-нибудь вариация на тему разлагающегося трупа, обвиняющего тебя в своей смерти, или умирающего изломанного тела, зовущего на помощь. Текущая изо рта кровь, пробежки по потолкам и стенам, прочие атрибуты дурацких ужастиков — прилагаются?

— Да, — усмехнулся старик. — Типичные повадки для таких тварей, верно?

Я хмыкнул.

Существует тысяча и одна объективная причина, по которой мёртвое должно оставаться мёртвым.

Конечно, из этого существуют исключения вроде высшей нечисти, тёмных духов и прочих не-живых. Но вот тут мы сталкиваемся с тонкой игрой терминологий: есть большая разница между не-живым и мёртвым. С не-живым вполне можно договориться и установить эмоциональную связь. Как минимум, обладая определёнными способностями и понимая, что делаешь. Но вот с мёртвым совершенно другая история: там любая неразорванная эмоциональная привязка в конечном итоге оборачивается опасной ловушкой, а попытка договориться — тупиком.

Исключений нет. А вот тварей, обожающих на таких привязках пировать, множество. И колдуны, да ещё и сжираемые чувством вины — это их самое любимое блюдо.

— Как ты понимаешь, уж сколько я был не в самом лучшем состоянии ума и сознания, а всё равно понимал, что всё плохо. И тогда я решил вызвать демона…

— По принципу — сгорел сарай, гори и хата? — обрадовался я. — Тушение пожара керосином и прочие давние и привычные народные развлечения?

Старик улыбнулся.

— Если заглянуть в самую суть, то ты, полагаю, прав: я наказывал себя и делал это с расстановкой и тщанием. Но так ли часто мы отдаём себе отчёт в истинных мотивах своих решений? Я для себя решил просто: мне нужна компания, чтобы не сойти с ума; при этом не помешает собеседник, с которым есть о чём поговорить — и которого, при этом, у меня нет шанса полюбить. И за здоровье и благополучие которого мне не надо опасаться… Что же, глядя со стороны, крайне ироничная вырисовывается картина.

— Не то слово, — хохотнул я. — Прикладные особенности танцев на граблях и прочие весёлые приключения, классика человеческой жизни… Хотя я, кстати, не был бы так уверен, что проблема с Аймом действительно связана с этим твоим проклятием.

— А с чем ещё она может быть связана? — огрызнулся он.

— С вашими поисками Кольца, например. Не хочу тебя расстраивать, но у всех, кто оказывается в радиусе интересов этого колечка, смертность в разы повышается. Обратная закономерность, так сказать, и никаких проклятий.

23

Старик пару мгновений сердито смотрел на меня, но потом прикрыл глаза и горько усмехнулся.

— Верно. Кольцо… Очень может быть. Знаешь, Шааз, мой дед всегда безумно гордился тем, что мы стали хранителями этой вещи. А вот у отца был совершенно иной взгляд на этот вопрос.

— Вот как? И какой же?

— Он говорил, что талисманы такого рода обладают своей волей, более того, несут на себе печать сломленной чужой. И это не говоря уж о крови, которая лилась во имя этого Кольца. Отец считал, что все, кто хоть раз соприкасается с этим артефактом, неизбежно сталкиваются с последствиями. Потому что такие вещи по-хорошему не должны быть использованы… и даже созданы.

— Ха, а твой отец был не дурак, да? По всем пунктам полное попадание. Колечко, при всей своей исторической и магической ценности, было и остаётся редкостной и опасной дрянью. Ну то есть как? Потрясающим артефактом, навсегда изменившим историю, фундаментом всего этого мира… или как минимум одним из камней в фундаменте, что уже немало. Кольцо наряду с несколькими подобными ему артефактами было важнейшим творением человеческим — и ещё важнее то, что оно символизировало... Но при этом любое соприкосновение с ним очень и очень чревато, причём как для его рабов, так и для хозяев.

— Айм говорил, что для Кольца нет разницы между первым и вторым.

— Да, верно, — хмыкнул я. — Всегда знал, что у старины Айма, несмотря на все его странности, всё же был мозг.

Старик по-птичьи склонил голову, пристально рассматривая меня.

— Допустим, Кольцо и впрямь так уж ужасно. Но зачем в таком случае ты хочешь найти его?

— Чтобы освободиться от его власти, конечно. Зачем ещё демону искать поработившую его печать? В этом плане мы все не особенно оригинальны, могу тебя заверить. Рабы Кольца не выделяются на общем фоне.

Старик нахмурился.

— И это единственная причина?

— Да. А какие ещё могут быть?

— Не