Агнес откинулась на спинку дивана. Ей казалось, будто неведомая сила придавила ее. Странное чувство охватило девушку. Она знала, что на нее подействовало обаяние мужчины, привыкшего и умевшего производить впечатление на женщин своего круга. Чарльз также не был лишен обаяния, но умение очаровывать у Реджинальда было доведено до совершенства. Агнес подняла здоровую руку и с удивлением принялась ее рассматривать. Никогда еще мужчины не целовали ей руки. Подобное происходило на сцене в старинных пьесах. И обязательно даме целовал руку невероятно красивый мужчина, такой как Реджинальд.

Агнес выпрямилась и оглядела комнату. Интересно, что он подумал о ее доме? Но еще важнее, как он отнесся к новым знакомствам на фабрике? Она могла бы сразу увести его, но нарочно представила ему тех, с кем общалась ежедневно. И Робби Фелтон был в их числе. Но, как и Чарльз, Реджинальд держал себя так, словно перед ним люди его круга. Такое поведение отличало настоящего джентльмена.

Агнес встала. Внутренний голос напомнил ей, что не все, кто принадлежал к одному кругу с Реджинальдом, могли называться джентльменами. Ей вспомнилось несколько случаев, когда в прежние времена в табачный магазин заходили так называемые джентльмены. Своим высокомерным тоном они подчеркивали, что признают лишь подчинение со стороны тех, кто стоит ниже них. Да, не все в этом сословии оказывались настоящими джентльменами. Ей посчастливилось встретить двух достойных представителей, и за одного из них она собиралась выйти замуж. Полковник с женой могут сколько угодно важничать, их враждебность ее не остановит. Она выйдет замуж за их сына, несмотря ни на что.

— Чарли, я неважно себя чувствую. Это тянется уже довольно долго. И сейчас мне нездоровится, а ты еще больше меня расстраиваешь. Ты не можешь вот так уйти из дома, и не в гостиницу, а на какую-то квартиру. Ты просто не сможешь там жить.

— Мама, последние пять лет я, по сути дела, так и жил. А за границей снимал жилье, и ничего со мной не случилось. Меня неделями, а порой и месяцами не бывает дома. И должен тебе сказать, за границей я останавливаюсь далеко не в лучших отелях, поскольку не могу себе этого позволить. Откровенно говоря, если бы не проценты с той суммы, что оставил мне дедушка, я бы оказался в трудном положении: моих гонораров едва бы хватало, чтобы держаться на плаву.

— Но кто станет тебе готовить в этой твоей квартире? Колеман превосходная кухарка, ты сам прекрасно знаешь. Помнишь, в прошлом году в Лондоне мы ели блинчики в первоклассном ресторане, так они ни в какое сравнение не шли с теми, что печет она.

Чарльз отошел от дивана, на котором лежала мать, и прикрыл глаза рукой, словно стараясь отгородиться от столь очевидной истины, но которую ему никак не хотелось признавать. Оказывается, его мать не блистала большим умом. Да, она была милым, нежным созданием, любила мужа. И дом у нее находился в образцовом порядке, правда, лишь благодаря отлично обученным слугам. Всю жизнь ее носили на руках, нежили и баловали. Но умом она пошла в своего отца. Тот так же не мог похвастаться глубокомыслием. И от этого никуда не деться… Не будь тех четырех тысяч фунтов, что оставил ему дедушка, Чарльзу пришлось бы туго. И все же от правды не уйти. Если их семья и получила от кого в наследство хорошие мозги, так это от бабушки.

Его мать, как он теперь понимал, человек недалекий, позволяла себе смотреть на Агнес свысока. Это было так несправедливо. В этом Чарльз видел явный признак того, что в настроениях общества должны произойти перемены. Однако в его семье, а также среди друзей и знакомых он не встречал единомышленников. Казалось, существующее положение останется таким навсегда. Чарльз получил письмо от Реджинальда, в котором тот писал: «Не пытайся переделать мир, наш мир. Он слишком велик и могуществен, более того, ты причинишь вред только самому себе. Женись на своей Агнес, обязательно женись, но будь готов к последствиям такого шага. Могу посоветовать лишь одно: постарайся убедить ее продать магазины и переехать в более престижный район».

— Чарльз, милый, подойди ко мне.

Он вернулся к дивану и взял мать за тонкую руку.

— Я желаю тебе только добра и искренне хочу, чтобы ты был счастлив. Так много молодых девушек вокруг, ты мог бы выбрать себе пару, и совсем не обязательно это должна быть Изабель, хотя она тебя не забудет, уверяю. Но ты вдруг подобрал себе эту особу. — Она неодобрительно помахала рукой. — Ну, хорошо, хорошо! Не заставляй меня расстраиваться еще сильнее, Чарльз, прошу тебя.

— Мама, но если бы ты только увиделась с ней, поговорила хоть несколько минут…

— Нет, Чарльз, я не могу на это согласиться, потому что такой шаг означал бы уступку, на которую я пойти не могу. А такая особа, как она, сочтет это за признание и…

— Нет, мама, именно потому, что у нее такой характер, она не станет считать это признанием. Агнес очень независимая молодая леди, да, хочу особенно подчеркнуть, молодая леди, плюс ко всему очень умная и начитанная.

Чарльз не знал, верно ли последнее утверждение, у них не заходил разговор о книгах, но по речи Агнес он заключил, что девушка хорошо разбиралась в происходящем вокруг.

— Чарльз, ты меня огорчаешь.

— Я не хочу этого, мама. Но если так получается, то будет лучше, если я уйду. Мои вещи уже сложены. Постараюсь заезжать почаще.

— Ах, Чарльз, Чарльз. — Она протянула к сыну руки, и ему пришлось их взять. Мать прижала Чарльза к себе, и когда ее губы коснулись его щеки, он испытал мгновенное чувство раскаяния. Но оно тут же прошло. Чарльзу стала понятна тактика матери. Он начал задумываться об этом совсем недавно. Тогда ему и припомнились все случаи, когда мама укладывалась на диван, жалуясь на плохое самочувствие. Так было, к примеру, когда Генри объявил о своем желании стать священником. Все мужчины в семействе Фарье и Маклинов (девичья фамилия матери) служили в армии. Позже наступил момент, когда он сам вздумал путешествовать. И она снова отправилась на диван, правда, отлеживалась на нем не так долго, как в тот раз, когда после своего возвращения он заявил, что станет журналистом. Не разочаровали мать только Реджинальд и Элейн.

Чарли смотрел на Грейс и мысленно сравнивал ее с Агнес. Стала бы Агнес переживать трудности, лежа на диване? Нет, она бы принялась бороться и, скорее всего, потерпела бы поражение. Потому что на протяжении долгих лет победы, как правило, доставались тем женщинам, которые «вылеживали» их на диванах и кушетках.

— До свидания, мама. Я заеду в конце недели, если ты не против.

— Чарльз, постой, — остановила она его почти у самой двери. — Прошу тебя, не делай ничего в спешке. Не торопись. И приезжай поскорее, мы все еще раз обсудим. Лучше все хорошенько обсудить, правда, дорогой?

— Да, мама, конечно, — улыбнулся он и вышел из комнаты.

Грейс смотрела на дверь, и выражение ее лица постепенно менялось. Она протянула руку и взяла со стоявшего рядом с диваном столика большой пакет, из которого достала письмо от Реджинальда. Сын спрашивал о ее здоровье, писал о том, что опоздал в часть из-за задержки в дороге, потом пошутил, что полковник отменил трибунал и решил в качестве предупреждения пригласить его на следующий уик-энд к себе в Глостер. Дальше Реджинальд сообщил: «Мама, я видел известную тебе молодую леди. И скажу честно, она весьма достойная девушка, умная, с хорошо поставленной речью и с сильным характером. Мне кажется, она сможет быть на высоте в любом обществе, даже самом высшем, если не будет связана с семьей и теми людьми, что работают у нее. Боюсь, они будут оставаться камнем преткновения, так как она к ним очень привязана. В любом случае, мама, советую тебе как следует собраться. Как говорит наш полковник, „сражения с Божьей помощью замышляют военные, но маневры выполняют их жены“. Твой любящий сын Реджинальд».