недели не звонили сюда, так как были слишком сильно загружены работой, а когда наконец-то позвонили, то трубку поднял Фред. Новость о том, что бабушка умерла, стала слишком сильным ударом для нас, не говоря уже о тебе. Денег, что мы копили на квартиру, хватало на билет домой, но Фред настаивал, чтобы мы оставались там, что он сам позаботиться о тебе. Зная характер этого пройдохи, я удивился такому внезапному порыву заботы с его стороны, но в то время у него была работа и хоть какие-то остатки человечности, поэтому мы с мамой согласились. Звонить мы не перестали, даже наоборот, чуть ли не каждый день названивали. Фред вечно отмахивался от наших вопросов и лишь говорил, что все нормально. Иногда, бывало, он не брал трубку, но в целом все было лучше, чем могло бы быть. Мы взяли с него обещание, что он не расскажет тебе о наших звонках, дабы не волновать, и, как я понял, обещание он не нарушил.

Дейзи уже допила свой чай и сейчас тянулась за нетронутой кружкой мамы, все так же не обращая на нас никакого внимания. Несколько капель чая расплескались на стол и маленькие ручки, пока она тянула кружку на себя. Я бы встала за полотенцем, если бы не была ошарашена словами отца. Значит, те странные звонки в одно и то же время, после которых Фред становился особо раздраженным, были не просто от его «дальних родственников», как он говорил, а от мамы с папой. А ведь я даже не догадывалась. Значит, возьми я однажды трубку вместо него, то услышала бы такой долгожданный голос родителей. Но слова Фреда о том, что если я возьму трубку, то меня заберут в детдом и будут каждый день бить, не на шутку испугали меня, и я даже закрывалась в своей комнате, когда он отвечал на эти звонки. Ох, если бы я только знала…  все могло бы быть по-другому…

— Постойте, — произнесла я, внезапно вспомнив об одной вещи, — помниться, однажды ваши звонки прекратились навсегда…  Тогда еще наш телефон сломался и Фред долго не покупал новый. Почему вы тогда не приехали? Ведь наверняка вас взволновало то, что вы не можете дозвониться.

— Да, — ответила успокоившаяся мама, утирая пальцами слезы, — мы тогда сильно забеспокоились, но еще, как только мы уехали, бабушка нам дала номер своей подруги и соседки, миссис Винс. Мы позвонили ей и объяснили всю ситуацию. Бабушка рассказывала ей о нас, и она не была слишком удивлена нашим звонком. Она сказала, что все узнает и велела позвонить через несколько часов. Тогда мы узнали, что у вас просто сломался телефон, и причин для беспокойства нет. Миссис Винс так же рассказала нам о тебе, как ты живешь. Мы сразу поняли, что некоторые неутешные детали она опускает, но все же услышать столько информации о тебе за такой длинный строк было для нас радостью. Мы переговорили с миссис Винс и решили, что лучше будет теперь связываться с ней, а не Фредом, поэтому и перестали звонить ему. А потом купили квартиру, обустроились, наша жизнь пошла на лад. И вот я узнала, что беременна…  Дейзи довольно тяжело вынашивалась, ведь у меня уже был не тот возраст. А когда она родилась, забот стало еще больше. Бойкая, норовистая девочка, совсем как ты в её годы, — мама, нежно улыбнувшись, взглянула на играющую с кружкой Дейзи. — Она росла и с каждым днем становилась все схоже на тебя внешне. Казалось, те воспоминания о нашей маленькой Мио, что мы унесли с собой, воплотились в этом ребенке. И как-то так получилось, что наши звонки к миссис Винс стали реже; бывало, что и раз в месяц связывались с ней. Наверное, это связано с тем, что после каждого звонка мы чувствовали невыносимую вину и жалость оттого что пропускаем лучшие годы жизни своей дочери: учеба, друзья, личная жизнь…  Мисс Винс говорила, что ты выросла в красивую, сильную девушку. Это было так тяжело для нас — слышать, но не видеть!

— И что же послужило причиной вашего приезда? — перебила я её, не вытерпев. Раздражение почему-то начало возвращаться.

— Миссис Винс сообщила нам о смерти Фреда и мы поняли, что нельзя больше тянуть…

— Постой! — опять перебила я её, но уже от удивления. — Фред умер?

— Ты не знала? — поглядела на меня мама такими же удивленными глазами. — Два дня назад какой-то его друг позвонил в больницу. Говорят, что самоотравление — перепил, видно. В тот же день, вечером, к миссис Винс зашли и сказали о смерти. Наверно адрес перепутали, или тебя не было дома, и поэтому обратились к соседям. Во всяком случае, миссис Винс опознала тело и дала всю нужную информацию, так что тебе нет надобности куда-либо ехать. Нам еще нужно будет с эти разобраться до конца, но, насколько я понимаю, у тебя нет желания провожать Фреда в последний путь.

— Нет, — покачала я головой, все еще находясь в прострации от удивления. А я и забыла о Фреде. Хотя все же смерть о его кончине странным образом сняла с плеч невидимый камень, который обременял меня все то время, после того как я выгнала любимого дядюшку из дома. Наверное, где-то в глубине души боялась, что он вновь вернется. Ну, теперь об этом можно не волноваться.

— Странно, что миссис Винс тебе не сказала, — задумчиво произнес отец. — Фред, наверное, и по дольше отсутствовал, раз ты не удивилась, что о нем два дня ни слуху, ни духу.

«Значит, они не знают», — пронеслось у меня в голове, — «наверое, миссис Винс не сказала им о том, что Фред уже год не появлялся дома, так как не хотела их волновать. Хотя это глупо, ведь тогда она бы знала, что я осталась совершенно одна и наверняка бы встревожилась. Помниться, первые дни после того, как Фред ушел, я говорила ей, что он поехал с друзьями за город, а потом, что он у кого-то ночует. После этого она, наверное, решила, что он просто поздно приходит домой, и поэтому она не может застать его. Во всяком случае, теперь уже это не важно, лучше будет успокоить родителей и сказать, что я думала, будто Фред опять где-то загулял, и поэтому не волновалась».

Но даже если я так решила, с губ сорвалось высказывание более грубое, чем предполагал здравый смысл.

— И поделом ему. Он уже давненько дома не