– При чем тут она! – не выдержала девушка. – Это ты говорил про аборты! Боже… – Она в ужасе прижала пальцы к губам. – Ты ведь предлагал… Без защиты… Сказал, не те ощущения… Ты бы и мне сунул деньги на аборт и выставил?!

– Ну ты ведь не забеременела. – Байгозин шагнул в сторону Леночки, но та отскочила, будто перед ней закашлялся туберкулезник. – Леночек, ну, послушай…

– Нет, погоди! – Она посмотрела на Таню. – Это правда?

– Можешь спросить у этих женщин. Коля у нас физически неспособен говорить правду.

– Ложь! – взвизгнул Байгозин.

– Он не психолог, Лена. – Таня проигнорировала мужскую истерику. – И он спит со всеми подряд. В смысле вот вообще со всеми. Ты видела группу в Интернете?

– Меня там заблокировали… – растерялась Лена.

– Это я тебя заблокировала, потому что ты бы побежала докладывать шефу. Но если хочешь, вступи и пообщайся лично. Добавлю без проблем. Поговори с Катей, например, она на седьмом месяце, ушла от мужа, потому что хотела выйти вот за этого… – Таня смерила бывшего презрительным взглядом. – Вот за него. У нас не такая длинная жизнь, чтобы подарить хоть минуту такому мерзавцу.

– Закрой рот сейчас же! Не смей! – Байгозин уже задыхался от возмущения, ловил ртом воздух, как выброшенная из воды селедка. – Леночка… Леночка, не слушай…

– Мамочки, да что же это! – бормотала та, пятясь из кабинета. – Как ты мог…

– Подожди, давай все обсудим, как взрослые люди… – кинулся к ней Байгозин.

– Кобель! – выпалила Леночка, бросилась вон, и через секунду за ней с грохотом захлопнулась дверь офиса.

Таня и Байгозин смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью, казалось, вот-вот они бросятся друг на друга, и настанет классический шекспировский финал с горой трупов.

– Довольна? – процедил Байгозин и двинулся к Тане.

– Нет, – честно ответила она.

– Что тебе еще нужно? Чтобы меня посадили?

– Мне нужно, чтобы ты забрал заявление на Олю. Не заберешь… – Таня равнодушно вскинула бровь. – Ну, значит, сделаю все, чтобы тебя посадили.

– Маленькая наивная дурочка. – Байгозин нацепил прежнюю снисходительную мину. – Давай попытайся! Ты еще не поняла, что у меня связи?

– Не только у тебя. – Таня смотрела на него невозмутимо и холодно. – Думаешь, среди тех, кого ты трахнул и бросил, не найдется хорошего юриста? Ни у кого нет родственников в органах? В Роспотребнадзоре? Ты ведь такой разборчивый, верно? Тщательно проверяешь всех, с кем ложишься в постель.

– Так вот из-за чего весь сыр-бор. – Коля по-кошачьи прищурился и ухмыльнулся. – Ты просто ревнуешь. – Он провел пухлыми пальцами по ее щеке, и Таню передернуло от брезгливости. – Видишь? Ты еще дрожишь, когда я тебя касаюсь…

– Руки убрал. – Она стиснула зубы.

– Ну же, Танюша, я понял свою ошибку. – Он заправил прядь волос ей за ухо. И вроде делал все то же, что и Красков, но у Тани внутри заворочался комок тошноты, и во рту появился мыльный привкус. Чертов одеколон! И как она раньше выносила этот запах? И зачем он им руки полил? – Я виноват перед тобой. Давай все забудем. И Олю, и эту истеричку… По сравнению с тобой она просто бревно!

– Николай Артемович, вызывали? – Ванин голос заставил Таню вздрогнуть.

Откуда он?.. Что значит «вызывали»? И почему он даже не смотрит на нее, стоит в дверях, как оловянный солдатик, будто они даже незнакомы!

– Ну, наконец-то! – Байгозин изменился в лице. – Какой смысл в тревожной кнопке, если тебя надо ждать целый час? Я же просил ее сюда не пускать! Выведи ее сейчас же!

– Вань, послушай, я просто должна была решить насчет Оли Савицкой… – затараторила Таня, но Красков даже бровью не повел.

– Я не буду ее никуда выводить, – сухо ответил он шефу, снял бейджик и положил на стол Байгозина.

– Что это, мать твою, значит?! – возмутился женский гуру.

– Я увольняюсь. Две недели отрабатывать не буду, можете вычесть из зарплаты. А по поводу трудовой… Заберу потом. – Развернулся и вышел.

У Тани все оборвалось от ужаса. Неужели Ваня слышал последние слова Байгозина? И решил, что все это время она просто пыталась привлечь внимание бывшего, хотела заставить его ревновать? Боже…

– Ваня! – Она ринулась за ним со всех ног и догнала уже в коридоре. – Ваня, пожалуйста… Подожди, я все объясню…

– Ты кое-что забыла, – произнес он ровным голосом, посмотрел на нее, как на очередную добычу Рекса, и положил ей в ладони небольшой округлый предмет. – Сделай одолжение, не звони мне больше. – И ушел, оставив Таню в полнейшем раздрае.

Она опустила взгляд и увидела у себя в руках деревянного мышонка. Смешного такого, уютно свернувшегося клубочком. Точь-в-точь такого, как тот, что жил у нее на рабочем столе, а потом разбился. И на душе стало так погано, что захотелось выть.

– Тише, тише, иначе нас выгонят. – Таня встала из-за стола, и взволнованные девушки повернулись к ней. – Давайте я сначала объясню все по порядку, а потом уже обсудим.

Она не собиралась устраивать эту встречу перед «Синтезией», но одна из девушек позвала всех в кафе, где работала официанткой, и когда остальные принялись требовать Таню, она уже не смогла отказаться. Хотя меньше всего ей хотелось видеть других людей – встреча с Колей и уход Краскова выжали ее до капли.

Сбоку от нее сидела Лена собственной персоной. Еще не остыло ее рабочее кресло, а она уже вступила в Танину группу и первой же примчалась на встречу, чтобы лично узреть масштаб бедствия под названием «Байгозин». Девочка пережила откровение и теперь сильно напоминала Тане ее саму несколько дней назад. Точно так же горели глаза, точно так же чесались руки от желания навалять бывшему по первое число.

С другой стороны разместилась Люся. Таня позвонила подруге в слезах, сбиваясь и захлебываясь, рассказала про деревянного мышонка, и Люся, как верный боевой товарищ, взяла отгул и примчалась спасать соседку. Если бы не она, Таня не решилась бы вернуться в кабинет Байгозина и не дожала бы его, чтобы он слез с Савицкой. А еще Люся наотрез отказалась отпускать Таню куда-то одну и заявила, что должна видеть тех куриц, которых Таня снарядила против лжегуру.

Чуть поодаль, откинувшись на спинку стула, поглаживала живот Катя. За ней – Оля Савицкая, бледная и осунувшаяся, нервно ковыряла ложкой шоколадный мусс. Света с Ликой и остальные активистки, что собрались штурмовать «Синтезию», уже надели футболки с буквами, но сели не по порядку, а потому вместо «Байгозин – отъявленный негодяй!» получалась какая-то белиберда.

У Тани гудело в ушах, она плохо соображала. И Люськин совет «сто грамм – и все пройдет» дал обратный эффект: так и тянуло повиснуть у кого-нибудь на шее и всплакнуть в воротник о всемирной несправедливости.