— Да, ерунда это все…

Полковник хмыкнул.

— Я тоже учился, друг дорогой. По вечерам вагоны выгружал. Сиреневая[60] за вагон, нормально? Чего тебя сюда то понесло?

Подросток сразу замкнулся. То же самое, вызывающее выражение лица. Ничего не скажу, хоть пытайте.

Полковник перелистнул страницы дела.

— Как винтовка называется, с которой тебя взяли?

— Калаш, да? — буркнул подросток.

Да уж…

— СВД называется. Как думаешь, как тебя взяли?

— …

— Не говоришь. Тогда меня слушай. Сдали тебя свои же. Чтобы из тебя сделать мученика. Мученика армянского народа. Ты знаешь, что вчера днем БТР расстреляли, несколько солдат внутренних войск погибло?

— Так им и надо…

Папка — хлестко ударилась о стол, звук был похож на выстрел.

— Слушай меня, сучонок. Ты еще никто и звать тебя, никак, воин хренов. Ты дурак, которого подставили свои же, отыграли и в «бито» сбросили. Расстреляют тебя — и тебя не будет на земле. Не будет и все! А знаешь, что потом будет? Потом азеры придут, и армян будут резать. Резать! — заорал Попов — резать! Тут как Афганистан будет!

Подросток дернулся и упал со стула.

— Это вы… виноваты… гады… вы… виноваты…

Хлопнула о стену дверь.

— Ты, гаденыш, свой народ под корень изводишь…

— Вы… виноваты… — хрипел подросток и дергался, а конвой не знал, что с ним делать… — убивать… буду…

* * *

В себя — Попов пришел лишь во дворе. Уже темнело, и стояли люди с автоматами, небрежно повешенными стволами вниз и расползался в тихом и чистом горном воздухе ядрено-самосадный табачный дым.

Рядом стоял Лепицкий. Чуть в стороне — Дохоян.

— Извини — сказал Попов.

— Ты помнишь, как я в Никарагуа ездил в интербригады, кофе собирать[61]? — вместо ответа спросил Лепицкий.

— И что?

— Вот там — я то же самое слышал. И видел. Ровно то же самое. Только палачи — полицаи местные. Сомосовцы.

Попов хотел выругаться матом, хотел ткнуть своего друга рожей в землю, и тыкать до тех пор, пока мозги не вправятся. Но вместо этого — глухо сказал.

— Не равняй.

— Не равняй? А в чем, б… разница?

Попов не удержался, схватил Лепицкого за плечи, пришпандорил к стене.

— Сказать, б…?

— Ну, скажи.

— Да в том, что это твоя родина, б…! Ё…ый в рот!

— Моя ли? После того, что я видел. Ты сам видел…

Полковник — двинул в зубы, получилось плохо, без размаху. Лепицкий не хотел драться — голова его мотнулась.

— Ну ты и гнида…

— Но не полицай.

— Ну и иди нах…!

Дохоян подбежал сзади, схватил за руки…

…В настоящее время силами внутренних войск совместно с приданными частями ВДВ проводится поисковая операция с целью обнаружения и задержания лиц, причастных к нападению на колонну внутренних войск в районе села Киров. Органами милиции и КГБ проводятся мероприятия по ликвидации бандитского сопротивления в населенных пунктах Нагорного Карабаха по плану Сеть. В настоящее время задержано…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Гейдар Алиев сидел в самом конце стола, демонстративно не соблюдая правила рассаживания, согласно которому чем ближе ты к Генеральному Секретарю, тем больше у тебя влияния и власти. Это тоже было вызовом — получается, что он как бы создавал независимый центр силы и сам становился центром притяжения. Рядом с ним сидели силовики: справа председатель КГБ СССР Багиров, слева первый заместитель Министра внутренних дел, Командующий Внутренними войсками, генерал-полковник Шаталов.

Пока Министр внутренних дел — человек Соломенцева, кстати — вел заседание, Гейдар Алиев думал, прикрыв глаза. Содержание доклада он знал, даже не слушая его, равно как и то, какие меры будут приняты. Не сомневался он и в том, что напавшие на колонну бандиты будут найдены и уничтожены, скорее всего. Вопрос был в том, что будет дальше, за пределами этой самой злосчастной бойни.

Вынужденно оказавшись куратором всех силовых структур — Лукьянов, будучи заведующим отделом административных органов откровенно не тянул, в отличие от него, генерала государственной безопасности без партийного стажа — он вдруг понял, что в стране нет огромного количества вещей, которые, с учетом нынешнего состояния вызовов и угроз — просто должны быть. Например — есть три, даже четыре… даже пять структур, отвечающих за безопасность — КГБ, почти независимое ПГУ КГБ, Внешняя разведка, МВД, Внутренние войска и армия, но при этом нет никакого единого центра автоматизации и обработки данных. Вообще никакого. Ближе всего — «мембрана[62]», генерала Григоренко, но пробуксовывает и она, потому что Федорчук разгромил все попытки информатизации КГБ**. Конкретно, если брать Армению — то ситуация там явно на стыке зон ответственности МВД и Второго главного управления КГБ, но при этом в ситуацию вовлечены так же Внутренние войска и разведка ВДВ. Он попросил Ильхама[63] — тот как раз занимался сейчас проблемами автоматизации — выделить несколько человек, с допусками к гостайне, чтобы проверить цепочку прохождения информации и проанализировать управляемость событиями в Карабахе. Доклад, который ему положили на стол был вопиющим: никакой управляемости по сути не было. Штаб фактически не работал, основную информацию докладывали не в местный штаб — а в Москву, и отсюда же получали санкции. Санкции видимо брались с потолка, потому что понимать ситуацию не находясь на месте событий было невозможно. Правая рука не знала, что делает левая, более того — и плана действий как такового не было, все сводилось к облавам, проверкам паспортного режима, которые только озлобляли и отчуждали местное население, и попыткам работы с выявленными бандглаварями. Работали по принципу «давай, давай, шуруй, шуруй», часто мешая друг другу. При этом — полностью провалена контрразведывательная работа, потому что азербайджанское УКГБ не имеет возможности действовать в агрессивно настроенной армянской среде, а армянское УКГБ просто умывает руки не спроста. Во-первых — кто делает, тот и отвечает, следовательно, самая неуязвимая позиция — вообще ничего не делать, тем более что формально они правы, Нагорный Карабах не их зона обслуживания. Во вторых — в армянском УКГБ работают армяне, а даже один предатель на пять — шесть человек сделает всю оперативную работу бессмысленной. А они будут — предатели.