директор ЛКЗ (1945–1948) и директор завода Д1 в 1948–1949 годах

Чурин Александр Иванович. 11.10.1907–05.07.1981. Директор завода Д-1 в 1946–1948 и 1949–1953 годах, зам. министра среднего машиностроения в 1957–1963 годах

Л. П. Берия приехал на завод Д-1 в сентябре 1949 года и был крайне недоволен тем, что завод ещё не мог выпускать оружейный уран в нужной концентрации для «бомб», хотя уран в концентрации для «реакторов» завод уже давал. Понятно, у него была своя логика и свои веские соображения: он знал, что США готовились начать атомную войну против СССР в 1950 году. В связи с этим проблема наращивания производства атомного оружия стояла очень остро. Несмотря на то, что атомную монополию США только что удалось преодолеть, всё же СССР пока очень отставал от США по количеству ядерных боеприпасов, – примерно в 100 раз. СССР имел и производил за год «штучные» образцы, а США имели их уже более двухсот и производили за год несколько десятков боезарядов. А после 1950 года США стали производить за год уже сотни ядерных бомб.

На совещании с руководством завода Берия обрушился на всех с гневной речью. Как «верховный жрец», он решил «найти и наказать виновного», в качестве которого выбрал директора завода Кизима А. Л., которого он сам же ранее поставил на этот пост, понизив Чурина А. И. до главного инженера. А. Л. Кизима резко и болезненно воспринял эти несправедливые обвинения и в адрес коллектива, и в свой адрес лично. Возможно, понимая, что Берия хочет послать его «затыкать» очередную «дыру» из проблем на новой стройке под Семипалатинском. Кратко примерное содержание их перепалки на собрании руководства коллектива завода Д-1 можно передать фразами:

Берия: Советская власть дала коллективу завода всё, чтобы уже сейчас запустить завод и выдать первую продукцию. Но завод с этой задачей не справился, а директор не верит в успех. Поэтому я снимаю директора Кизима и назначаю на его должность товарища Чурина.

Кизима: Это несправедливо. Коллектив завода не виноват в том, что машины производились в крайней спешке, и их не успели довести на приёмочных испытаниях. Это вызвало большие проблемы, которые мы сейчас или решили, или активно решаем. Я верю в успех – он близок, но я с самого начала указывал на проблемы, которые возникнут на этапе внедрения серийных машин и из-за их недоработок, и из-за отсутствия у нас опыта введения, регулировки и наращивания каскадов. Мы не можем запустить всё и сразу без решения этих проблем, – дело в этом, а не в каком-то «неверии в успех». Мы все проблемы решим, но для этого заводу потребуется ещё несколько месяцев для ввода ещё тысячи машин в оконечных каскадах, причём независимо от того, буду я здесь директором или нет. Мы в 42 раза повысили концентрацию продукта, и нам надо повысить её ещё в 3 раза для выхода нужного материала. Для этого надо включить на выходе и параллельно ещё одну тысячу машин.

Берия: У Вас было достаточно времени, чтобы уже решить все проблемы. А потому, товарищ Кизима, – поедете на работу в Семипалатинск.

Кизима: Не поеду! Ваше решение несправедливо! Коллектив завода и я ни в чём перед Вами не виноваты! Мы здесь по 14–16 часов в сутки «решали проблемы», а не «прохлаждались» на работе! Мы делали всё, что могли и работу доведём до конца!

Берия: Поедете, товарищ Кизима! Советская власть прикажет – поедете!

Кизима: Вы, товарищ Берия, – ещё не «Советская власть»!..

И Кизима в знак протеста против решения Берия покинул общее собрание, понимая, что Берия ему эти слова не простит, несмотря на все его заслуги. Физически и психически Кизима был страшно истощён работой по введению завода в строй, а несправедливое решение Берии в нём вызвало взрыв негодования и, видимо, и нервный срыв. Когда ему уже было всё равно. Это был необычайно мужественный поступок человека, который понимал, что такие слова могут стоить ему «головы».

Особенность соревнования между коллективами ЛКЗ и ГМЗ состояла в том, что для оснащения завода вначале были приняты диффузионные машины ГМЗ, – они были признаны более удачными на первом этапе соревнования заводов. Поэтому Кизима, как директор ЛКЗ, не нёс прямой «моральной ответственности» за недостатки машин ГМЗ, которые проявились уже на этапе их внедрения на заводе Д-1. Позже коллектив ОКБ ЛКЗ во главе с Синёвым Н. М. на долгое время «взял реванш» в этом соревновании и создал более совершенные машины, которые были признаны лучшими по сравнению с машинами ГМЗ (вообще коллективы и ОКБ ЛКЗ и КБ ГМЗ работали в тесном контакте, но каждое КБ делало «свои» машины для разных каскадов). Синёв при поддержке Кизимы активно разрабатывал и внедрял новые малые диффузионные машины для оконечных каскадов, которые вскоре решили проблему производства оружейного урана нужной концентрации. А ещё позже, – в 50-е годы коллектив ОКБ Синёва разработал «прорывную» конструкцию газовой центрифуги, – технологию, которая превзошла все мировые в то время.

В данном случае Берия не смог удержаться от необоснованных обвинений и сведения личных счётов с человеком, который оказался «на пределе» своих психических сил от напряжённой работы. Не смог он понять, что из Кизима он «вытянул клещами» все жилы и «выдавил все соки» так, что тот не мог выдержать это огульное обвинение с попыткой ссылки на другой объект для затыкания очередной административной «дыры» в Семипалатинске. С новой нервотрёпкой по срокам и новыми угрозами расправы.

Кизима, имевшего звание полковника, пришёл арестовывать генерал Сазыкин (его упоминает Судоплатов в мемуарах, как своего заместителя). Пришёл «на дом», чтобы сделать своё «дело» на глазах семьи. Кизима вынув из кобуры пистолет, сказал: «Пошёл вон отсюда!» и позвал овчарку: «Регальд, – Фас!». После чего генерал выбежал из квартиры. Жене Кизима Марии удалось в дверях остановить собаку, гнавшуюся за генералом. Но потом генерал вызвал автоматчиков, и Кизима был вынужден сдаться под угрозой расстрела всей семьи. О Кизима А. Л. мне рассказала его дочь Галина, с которой я был знаком ещё со времени учёбы в ЛПИ (она была у меня руководителем преддипломной практики), – в момент ареста отца она была в подростковом возрасте и эту сцену запомнила. Сама Г. А. Кизима стала инженером и учёным-физиком после окончания физмеха ЛПИ, а после – ещё и крупным специалистом по садоводству и сохранению продуктов. По этим темам у неё – целый «иконостас» книг в «Буквоеде», – она настоящий «академик садоводства» по реальным заслугам.

А. Л. Кизима продержали два месяца в тюрьме, а затем два месяца в кремлёвской больнице с диагнозом «маниакально-депрессивный психоз». И выпустили, выдав из документов только