принципе, а потом зачту список наших предложений. Дело в том, что из-за низкой, так сказать, научной и культурной подготовленности персонала завода, из-за низкой его дисциплины, предлагаемые нами научные рекомендации не исполняются. Вот они…

– Читать список не надо, ситуация понятна и слушать эти рекомендации нет необходимости, оборвал выступающего Берия, поняв, что наука, как обычно, старается держаться отдельно от заводчан и, следовательно, от их проблем.

– Давайте переходить к решениям, – Берия немного помолчал в задумчивости. – Начнем с директора. Преступно поручать бой командиру, который не верит в победу. Товарищ Кизима, вам мы найдем должности полегче. Директором завода снова назначаю товарища Чурина, а главным инженером – товарища Родионова. Товарищ Алявдин работает в самом тяжелом цехе, а паники в его докладе я не уловил. Товарищ Алявдин назначается начальником производства. Наука нам заявила, что штат завода не способен внедрить научные рекомендации…

– Я не это хотел сказать, – запротестовал физик, привыкший, что в «интеллигентной среде» не называют вещи своими именами.

– Но сказали. Поэтому всех командированных ученых из Москвы я включаю в штат завода и поручаю им исполнить их же рекомендации заводу.

– Мы не заслуживаем такого наказания! – вновь запротестовал физик.

– Вы считаете внедрение собственных научных идей наказанием?!

– Я не это хотел сказать… – растерялся ученый.

– Зато я сказал, что хотел сказать! – произнес Берия неожиданно ледяным тоном, и все вспомнили, кто он такой.

– Теперь. Большой проблемой является коррозия элементов машин ЛБ. У нас в СССР есть толковый металлофизик?

– Профессор Якутович из Свердловска, – послышался голос с места.

– Запишите фамилию, назначим его заместителем научного руководителя завода. Нужны химики-аналитики. Кто знает толковых? – продолжил Берия поиск решения проблем из своего списка.

Вот так события описаны в книге Мухина [112] и примерно «так» Берия решал возникшие вопросы. Но по книгам [2] («ЦКБМ»…») и [37] «Н. М. Синёв. Мемуары и воспоминания» последовательность и содержание событий в действительности были иными. Главные проблемы при пуске завода Д-1 возникли весной 1949 года, – именно тогда массово стали выходить из строя подшипники, встала проблема коррозии с разложением тетрафторида урана и сложнейшая задача наладки работы машин в каскадах. На завод приехал заместитель председателя Совета министров М. Г. Первухин, который находился на стройке безвыездно три месяца. Он принимал активное участие в решении проблем пуска завода и помогал коллективу завода решить эти проблемы, – как заместитель главы правительства страны! Так что описанные Мухиным проблемы решал не Берия, а Первухин. При этом Первухин никого не снимал и не карал, а работал и помогал решать проблемы с высоты своего положения. Берия, конечно, действовал очень жёстко в «ключе» отчаянной необходимости срочно получить результат – атомную бомбу для выживаемости и страны, и своей собственной. Сталин у него требовал результат очень жёстко. Но ещё более жёстко требовала этот результат вся ситуация опасности ядерной войны, которая в конце 40-х годов могла вспыхнуть в любой момент. Эта жёсткость и жестокость действий Берия позволяла ускорить ход работ. Но и людских судеб Берия при этом поломал много, и ошибки, мешающие работам, он допускал. Надо видеть не только жёсткость и жестокость Сталина и Берии, но и то, чем она была вызвана, – они спасали страну от полного ядерного уничтожения. Берия приехал на завод Д-1 не весной, а в сентябре 1949 года, когда основные проблемы были решены, завод работал, но выпускал уран-235 в концентрации 30 %, а не в оружейной концентрации 90 %. Для этого потребовалось ввести ещё около 1 тысячи машин в оконечных каскадах, и работа по их вводу активно велась.

После мучительных поисков причин удалось выяснить, что подшипники машин выходят из строя из-за перегрева в условиях вакуума. Техническое решение установить компрессоры во внутренних полостях машин оказалось неверным: при малом давлении газа конвективный отвод тепла оказался недостаточным. В результате теплового расширения в подшипниках возникало трение, перегрев и выход их из строя. Пришлось заменить подшипники компрессоров на 5,5 тысячах установленных машин, а на последующих машинах двигатели компрессоров стали устанавливать вне вакуумных полостей машин, а наружный воздух при обдувах крыльчаткой их хорошо охлаждал.

Химики решили и проблему с «грязью». Оказалось, что гексафторид разлагался в тетрафторид урана в присутствии катализатора, которым являлись пары воды, проникающие вместе с воздухом в рабочие полости машин. И это разложение наиболее активно проявлялось на тех элементах машин, на которых конденсировалась влага. И коррозия шла активно на некоторых сильно нагретых деталях электродвигателей компрессоров, установленных во внутренних полостях машин. Двигатели имели детали из некорозионностойких материалов, которые шестифторид урана разрушал и сам при этом разлагался. По той же причине происходили потери газа в каскадах. Для устранения причины пришлось осушить воздух в цехах и герметично их закрыть, введя внутри принудительную вентиляцию с осушенным воздухом. И пришлось удалить из внутренних полостей машин все детали, которые активно коррозировали или способствовали разложению гексафторида урана под воздействием этого газа. Когда в начале 60-х годов со спутников получили фотографии американских «атомных» заводов, – то увидели и герметически закрытые цеха и установки осушения воздуха и вентиляции (они видны на фото завода К-25, приведённых выше). Стало ясно, что американцы столкнулись с теми же проблемами и примерно так же их решили. И по этим признакам стало ясно, что находится внутри этих цехов у американцев.

Фториды урана

Все машины выполнили с возможностью их отсечки от каскадов с помощью надёжных вакуумных клапанов. К сентябрю 1949 г. в результате колоссальных усилий основные проблемы были решены, завод запустили, и он стал выдавать уран-235 с обогащением до 30 %. Американцам после первого запуска завода К-25 в Ок-Ридже удалось получить ещё меньшую концентрацию в 7 %. Эта проблема неточного расчёта производительности завода была объективной проблемой познания процесса обогащения на первом, самом «нервном» этапе. Уже в ноябре за счёт повторной прокачки газа удалось получить концентрацию урана до 75 %. Но и этого оказалось мало – требовалась концентрация 90 %. В качестве временной меры решили довести ядерное топливо до «оружейной» кондиции путём применения электромагнитного метода (подобно тому, как это делали и американцы) на заводе № 814. В то же время по инициативе Синёва на основе разработок его ОКБ активно изготовлялись и ставились дополнительные каскады машин малой производительности с повышенной коррозионной стойкостью. После ввода этих дополнительных каскадов и увеличения общего числа машин с 6260 до 7040 в 56 каскадах в 1950-м году завод Д-1 стал производить 90-процентный оружейный уран-235 без повторной прокачки и без использования других затратных технологий обогащения.

Кизима Александр Леонтьевич. 1913–1958. Главный инженер ЧКЗ,