Он встает с кровати и застегивает джинсы.

– Я не уверен, что вовремя “успел”, – намекает на то, что мы не использовали презерватив.

На ковре у стены несколько еле заметных пятен. Свой живот и лобок я протерла Мишаниным носовым платком, который всегда таскаю в кармане.

Я не собираюсь винить Чернышова в этом. Сама виновата. И я сама хотела. Не знаю, что со мной. Ощущение такое, что дай мне сегодня пистолет, я бы сыграла в русскую рулетку.

– Не страшно, – краем глаза наблюдаю за тем, как он надевает свою футболку. – Я не залечу, у меня безопасные дни.

– Я бы не назвал это залетом. Меня такая перспектива не пугает, – смотрит на меня невозмутимо.

– Такой перспективы нет в моих планах, – подхожу к двери.

– Хочешь сказать, если забеременеешь, сделаешь аборт? – наседает он.

Сделать аборт? Избавиться от его ребенка?!

– Ты в своем уме?! – шикаю в сердцах.

Подойдя к окну, он опирается задницей о подоконник и складывает на груди руки.

– Так что мы будем делать? – спрашивает оттуда.

– Ничего, – отрезаю. – Я не забеременею. Я умею планировать свою жизнь, единственное, чего я никогда не планировала, это тебя, Чернышов.

Он молча чешет ладонью заросший подбородок, награждая расслабленно-задумчивым взглядом.

Повернув замок на дверной ручке, выскальзываю за дверь и быстро спускаюсь по лестнице.

Эхом на шее, губах и груди горят места, которые кусали и ласкали его губы, а между ног влажно и горячо.

Поймав в зеркале свое отражение, быстро привожу в порядок волосы, собирая их в хвост, игнорируя то, что мои губы кричаще-алого цвета, а на щеках краска.

Глава 46

Наши дни. Руслан

Неделю начинаю с трехдневной командировки в столицу.

Первый день трачу на дорогу и размещение в гостинице. Второй день посвящен международному форуму по вопросам энергоэффективности городов. Обмен опытом проходит на высоком уровне, неофициальная часть тоже – закрытый фуршет в премиальном ресторане, на котором, помимо коллег из других регионов, общаюсь со спикером форума – крупным чиновником от Минэнерго.

Подобные мероприятия хоть и несут бесспорную пользу, высасывают дохрена рабочего времени. Я выехал вчера из мэрии, проторчав там до четырех дня, поэтому мы с Борей заселились в гостиницу почти в десять вечера, проведя больше пяти часов в пути.

Он ждет меня в машине на стоянке недалеко от ресторана, как и договаривались, в половине девятого вечера.

Сев в машину, первым делом даю ему адрес торгового центра, в котором знаю локации нескольких брендовых ювелирок. Нужно бы заглянуть в ноутбук, но через пятнадцать минут пути так этого и не делаю. Машина толкается в пробке, и врожденная тяга к оптимизации начинает зудеть под моей задницей.

– Борь, останови где-нибудь здесь, – прошу своего водителя. – Я быстрее сам дойду.

– Я подтянусь минут через сорок, – кивает мне в зеркало заднего вида.

Выбираюсь на тротуар и на ходу застегиваю пальто. Я не в другом часовом и климатическом поясе, но в центре мегаполиса, как обычно, в разы теплее, поэтому через двадцать метров пальто расстегиваю. На обратной стороне дороги маячит спуск в метро.

Достаю из кармана телефон, испытывая старую, давно забытую потребность сделать всего один звонок. Главный звонок этого дня. Трехсекундный анализ отправляет меня прямиков в те времена, когда эту потребность заслонили другие. Гонка за успехом, бешеное желание реализовать свои усилия – триллионы часов работы, от которых я так жаждал получить плоды. Не я первый, и не я последний. Наверное, так устроен человек, и у этой жажды есть свое слово – амбиции. И борьба за выживание. Ты либо победитель, либо нет. Когда доходишь до этой точки, впереди начинает маячить новая, только теперь у меня значительно больше опыта. Теперь полюса моих потребностей перемешались и сменились и, делая дозвон, я втягиваю носом столичный грязный воздух, понимая, что у меня есть свое место в этом мире, и оно там, где находятся два самых важных человека в моей жизни, не считая родителей.

– Алло? – отвечает Оля на звонок.

Шум города вокруг мешает слышать ее голос на сто процентов, но в девять Миша ложится спать, поэтому времени у меня в обрез.

– Привет, – говорю раздолбайски.

Позавчера я отвез их домой, и колом в моей заднице стояло понимание, что я не хочу их отпускать. У меня нет рычагов давления, только все мои желания как на ладони. Я сам, без примесей и фильтров. И никакого давления. Я свободен как птица. Ни мой сын, ни моя любимая женщина не претендуют на мое время – это моя вина и порядок, который я сам же завел. Теперь от этого порядка мне хочется блевать.

– Привет… – отзывается любимый голос.

В этом мире нет места, где она могла бы от меня спрятаться. Я привязан к ней самым толстым канатом из возможных – я ее люблю. Стряхнуть с этого чувства пыль оказалось настолько просто, что процесс не поддается контролю. Находясь далеко, я тянусь к ней, блять, как садовая ромашка к солнцу. Моя правильная девочка стала потрясающей женщиной, но как по гребаному волшебству осталась собой.

– Мебель привезут завтра, я буду занят, не смогу проконтролировать, – говорю на ходу, пересекая проезжую часть под писк светофора. – Сброшу номер грузчиков, уточни у них время. Если нужно, перенеси на другой день.

– Ты все дела так быстро решаешь? – фыркает она.

Улыбаюсь.

– Чтобы кончить с тобой мне нужно еще меньше времени.

– Чернышов, – снова фыркает, – заткнись.

Улыбаюсь так, что зубы обдает ветром.

Хочу ее, как пацан. Пацанство настолько малоадекватное, что не пугают даже подозрительные взгляды ее родителей. Ни разу в жизни не позволял себе вольности оттрахать их дочь прямо в доме, но все меняется, и это не только меня касается.

– Как у вас дела?

Она молчит всего секунду, но это время молотком долбит нутро.

Я здесь. Я с тобой, хватит сопротивляться. Я не уйду, не отступлю. Не в этот раз.

– У нас дождь… – отвечает наконец-то.

Она знает, что я не в городе. Предупредил, когда вез их домой.

– Это не мои полномочия, – предупреждаю.

– Угу…

– Вернусь завтра ночью, – говорю зачем-то.

Забытые, твою мать, потребности.

– Узнал что-нибудь интересное? – спрашивает она.

– Дохера, – торможу у спуска в метро. – Пора переходить на солнечные батареи.

– Будет чем заняться в ближайшие десять лет.

– Вряд ли я буду в кресле, когда дойдет до дела.

– И где ты будешь? – бормочет Оля.

Осматриваю потоки движения и энергии вокруг себя. Людей, машины, прущую отовсюду рекламу.

– Не знаю, – отвечаю