Она испугалась смерти. С того момента прозрачная сфера исчезла. Сандра хотела жить. И это порождало чувство вины перед Давидом. Пять месяцев она пребывала в подвешенном состоянии. Время шло, а она оставалась неподвижной. Но теперь задавалась вопросом: до какой черты жена должна быть заодно с мужем? Права ли она, если хочет жить, в то время как ее муж умер? Можно ли это считать своего рода предательством? Мысль, конечно, глупая. Но Сандра в первый раз отдалилась от Давида.

– Очень интересно.

Голос Шалбера нарушил очарованное молчание, в котором она укрылась со своими мыслями. Они находились в гостиничном номере Сандры, и сотрудник Интерпола сидел на кровати, вертя в руках фотографии, сделанные «лейкой». Он много раз уже смотрел на снимки, постоянно к ним возвращаясь.

– Их всего четыре? Больше не было?

Сандра испугалась, что он раскусил ее маленькую ложь: она решила не показывать интерполовцу снимок, запечатлевший священника с шрамом на виске. Все-таки Шалбер – полицейский, а ей ли не знать, какая у полицейских реакция. Они никогда ни в чем не сомневаются, никому не предоставляют шанса.

«Может, тебе это и кажется добрым делом, но то, чем занимаются пенитенциарии, незаконно. Для них не существует ни границ, ни правил», – заявил Шалбер после того, как объяснил ей, кто такие пенитенциарии. Поэтому для Шалбера этот человек виновен, его действия противозаконны. Ничто не заставит его отказаться от такого образа мыслей.

В академии ей внушали, что виновны все, если не доказано обратное, а не наоборот. То есть верить нельзя никому. Например, во время допроса хороший сыщик должен стараться опровергнуть каждое заявление, от кого бы оно ни исходило. Однажды ей довелось вот так прессовать одного экскурсанта, который нашел труп женщины во рву. Было очевидно, что этот человек ни при чем, он просто забил тревогу. Но Сандра забросала его ничего не значащими вопросами. Заставляла повторять ответы, прикидываясь, будто не поняла, стараясь сбить с толку. Бедняга был подвергнут допросу с пристрастием, наивно полагая, будто может пролить свет на убийство, не догадываясь, что при первом же нечетком ответе окажется за решеткой.

Я знаю, что у тебя на уме, Шалбер. И постараюсь тебе помешать. Во всяком случае, до тех пор, пока не пойму, что тебе можно всецело довериться.

– Всего четыре фотографии, – подтвердила Сандра.

Интерполовец долго не сводил с нее глаз, взвешивая ответ или надеясь, что она себя чем-нибудь выдаст. Ей удалось выдержать этот взгляд с совершенно непринужденным видом. И Шалбер снова сосредоточился на снимках. Сандра думала, что прошла проверку, но ошибалась.

– Ты говорила, что вчера вечером встретилась с одним из них. Интересно, как ты его узнала, если никогда не видела.

Сандра поняла, какой совершила промах. Корила себя за то, что разоткровенничалась перед Шалбером в гостинице Интерпола, но это получилось спонтанно.

– Я пошла в Сан-Луиджи деи Франчези, чтобы посмотреть картину Караваджо, фрагмент которой оказался на снимке Давида.

– Это я уже слышал.

– Тот человек стоял передо мной, кто он такой, я не знала. Это он взглянул на меня и пустился бежать, – соврала она. – Я погналась за ним с пистолетом и держала на мушке, пока странный тип не признался, что он священник.

– Хочешь сказать, он знал, кто ты такая?

– Непонятно как, но складывалось такое впечатление. Поэтому – да, думаю, он меня узнал.

Шалбер кивнул:

– Понятно.

Сандра готова была поспорить, что он не купился. Но в данный момент решил не подавать виду. В любом случае это хорошо: так ему придется держать ее в курсе расследования. Сандра попыталась сменить тему:

– Что, по-твоему, означает темный кадр?

Шалбер на мгновение отвлекся, но быстро поймал нить:

– Не знаю. Пока это ни о чем мне не говорит.

Сандра поднялась с кровати:

– Ну ладно, а сейчас чем займемся?

Шалбер вернул ей фотографии.

– Фигаро, – коротко бросил он. – Его поймали. Но если дело заинтересовало пенитенциариев, на это определенно есть причина.

– Что ты собираешься делать?

– Преступник от нападений перешел к убийству: последняя жертва умерла.

– Ты хочешь начать с нее?

– С ее брата: он присутствовал при убийстве.

– Врачи были уверены, что скоро я опять смогу ходить.

Федерико Нони сидел, опершись о бедра, потупив взгляд. Он давно не брился, да и волосы отросли. Под зеленой футболкой все еще можно было различить мускулатуру бывшего спортсмена. Зато ноги, спрятанные под штанинами комбинезона, поднятые на подставку инвалидной коляски, были высохшими, неподвижными. Бросались в глаза и кроссовки «найк» с абсолютно чистыми подошвами.

Наблюдая за ним, Сандра раскладывала детали по полочкам. Но в этих кроссовках запечатлелась вся его драма. Новехонькие на первый взгляд, но кто знает, как долго парень их носил.

Они с Шалбером подошли к дверям особнячка в квартале Нуово-Саларио несколько минут назад. Позвонили в колокольчик, потом еще раз и еще, пока им наконец не открыли. Федерико Нони жил затворником и никого не хотел видеть. Чтобы убедить его отворить дверь, Шалбер позаимствовал у Сандры значок итальянской полиции и показал через видеодомофон. Назвался инспектором. Сандра, без особого рвения, выдумку поддержала. Ей претили методы интерполовца, его наглость, его манера использовать людей в своих целях.

В доме молодого человека царил беспорядок. Воздух спертый, жалюзи бог знает сколько времени не поднимались. Мебель была расставлена так, чтобы расчистить пространство для передвижения на инвалидной коляске. На полу виднелись борозды, оставленные колесиками.

Сандра и Шалбер уселись на диван. Федерико устроился напротив. За его спиной просматривалась лестница, ведущая на верхний этаж. Джорджию Нони убили наверху. Но ее брат, разумеется, там больше не бывал. Ему поставили койку в гостиной.

– Операция прошла успешно. Немного физиотерапии – и я опять встану на ноги, заверяли меня. Процесс болезненный, но я бы справился. Я привык к физическим нагрузкам, это меня не пугало. Но вот…

Федерико пытался ответить на некорректный вопрос Шалбера относительно причин, которые привели к параличу. Сотрудник Интерпола намеренно начал с самой болезненной темы. Сандре были знакомы такие приемы, иные коллеги применяли их, выслушивая жалобы потерпевших. Сочувствие часто приводило к тому, что люди замыкались в себе, и, чтобы получить полезную информацию, приходилось демонстрировать равнодушие.

– Вы попали в аварию, превысив скорость на мотоцикле?

– Вовсе нет. Нелепое, смешное падение. Помню, вначале, несмотря на переломы, я мог шевелить ногами. Через несколько часов уже не чувствовал их.

На комоде стояла фотография Федерико Нони, в костюме мотогонщика, рядом с огненно-красным «дукати». Прижимая к себе шлем-интеграл,[13] он улыбался в объектив. Красивый парень, молодой, счастливый, с чистым лицом. От таких женщины теряют голову, подумала Сандра.