неоплаченными штрафами нас не выпустят пограничники, про то, что права надо изъять, дескать такие правила – наглейший, злейший, бесстыдный, будто бы к тебе обращаются не как к человеку, а как к дойному скоту, звездеж.

Ни слова правды не было в словах этого байски спокойного и надменного, облеченного в государственную форму, ушлепка. Я знаю это теперь, но я не знал этого тогда.

После этой истории я психанул. Это был первый и, надеюсь, последний раз в жизни, когда я ехал, соблюдая абсолютно все предписания дорожных знаков.

Остановили нашу машину где-то возле Чапаева. До границы оставалось около трехсот километров. Меня хватило на двести.

Я ехал и, завидев всякий знак, проговаривал его предписание вслух: обгон запрещен, конец зоны обгона, ограничение скорости сорок километров в час, начало населенного пункта, конец населенного пункта, примыкание второстепенной дороги, неровная дорога, прочие опасности.

Первые десять километров «наш» гаишник плелся за нами. Потом этот цирк ему надоел, и он, врубив люстру, ускакал куда-то в даль, джигит сраный!

При таком подходе очень быстро стало ясно, какие ловушки таят в себе конфигурации этих знаков. Трасса на Оренбург, похоже, весьма урожайное место. Классика, впрочем, как и в России, – временные знаки запрещения обгона на отремонтированной трассе с прерывистой разметкой и знаки ограничения скорости без отмены. Казахстанским ноу-хау я посчитал установку знаков постепенного сброса скорости на расстоянии 50 метров друг от друга. Например, 90-60-40 км/ч. Ну попробуй, сбрось. При этом лимита по превышению в 20 км/ч, как в России, который и позволяет бороться с такими неожиданностями, в Казахстане нет. Точнее, он вдвое меньше. И ничем в этой ситуации не поможет.

Кучкой вишневого дерьмеца на всем этом колхозно-силосном беспредельном торте была ситуация, когда при проезде населенного пункта стояли временные знаки 40 в сочетании со знаком «Дорожные работы». А сразу же за табличкой «Конец населенного пункта» стоял временный знак 20 и протяженность участка 5 км.

За взгорком нам повстречался полицейский патруль. Мы, ехидно скалясь, гордо проехали мимо.

А местность вокруг была уже вовсю зеленая, даже попадались рощицы. Лесопосадки с ветлами напоминали птичьи общежития, которые встретились нам на подъезде к Эльтону. Только гнезд теперь совсем не было видно – все покрылось листвой, будто так было всегда. Ветерок разгуливал над верхушками лесопосадок, и они приветливо размахивали кронами, будто болельщики, выстроившиеся в коридор почета перед финишем и подбадривающие марафонцев плакатами.

После местечка Бурлин, где мы в последний раз заправились дешевым казахстанским бензином, знаки уже не доставляли нам неудобств. Ибо сама дорога мало отличалась от той, что так клянут путники между Астраханью и Атырау, – яма на яме. Тут уж не до знаков. Да и гаишники почему-то отказывались направлять сюда свои сияющие повозки.

Километров через шестьдесят показался пограничный пункт. Последнее, что мы увидели перед тем, как оказались в России, – большой плакат: «Казахстан – ближайший сосед и лучший друг России».

Что ж, так оно, пожалуй, и есть. И дай бог, чтобы так и было. Прощай, Казахстан, прекрасная страна. Я буду помнить твою природу и твои просторы, твои красоты и твой вольный воздух. Добрым словом я буду вспоминать многих и многих хороших людей, встреченных на долгом нашем пути.

Родина встретила нас улыбающимися пограничниками, ровными шоссе и дорогим бензином.

Оренбурга мы достигли далеко-далеко заполдень. Будь я вчера и сегодня утром немного удачливее и осмотрительнее – разминулся бы я с гаишниками и объехал бы злополучную яму, и Оренбург бы мы прошли еще до обеда, как и планировали.

Теперь же под вопросом был весь наш дальнейший путь. В этот день у нас было заготовлено два варианта пути. Первый подразумевал, что из Оренбурга мы уйдем на восток, к Орску, чтобы посетить хребет Карамурунтау – давнишнюю нашу цель безотносительно нынешнего путешествия.

Явление цивилизации

Второй вариант был – Каргалы. Он же Каргалинский горно-металлургический центр – тысячелетние медные копи. Ради них нам бы не пришлось давать такой крюк, как ради хребта Карамурунтау, но окончательно мы до сих пор не решили.

Карамурунтау манил уже давно. Мягкая, несуровая красота его ковыльных вершин очень контрастировала с привычным нам вздыбленным, обломчато-щетинистым Северным Уралом. Здесь, на юге Оренбургской области, Урал истаивал, выходил из тайги, парм, лесов, вырывался на простор степи и уже не рубил тело континента неровным шрамом, буйно зажившим саморостом, а вытягивался ниткой аккуратных вершин-стежков к югу, в Мугоджары, за которыми совсем пропадал, оборачиваясь гладкой кожей щеки – великой степью.

Однако же был он еще вполне заметен, вполне весел и шел, и шел к горизонту цепочкой невысоких, до четырехсот метров, но выраженных, расчлененных гор-холмов. И если в Астраханской области мы сравнивали Бэровы бугры с мелкой рябью на морской поверхности, то Карамурунтау с высоты выглядит хорошей, предштормовой, нагульной морской ветровой волной.

Не случайно эти места облюбовали парапланеристы. Их цветастые крылья, будто паруса легких лодок, рассекают волны не унимающегося в штиле степного каменного моря.

Мы обмозговали ситуацию. Поняли, что Карамурунтау можем себе позволить только если вернемся домой на день позже. И поняли, что не в этот раз суждено нам там побывать. И вообще, для заезда на Карамурунтау логичнее было ехать в Россию через Актобе. Моя, моя вина – плохое планирование.

Остался один вариант – Каргалы. Время приближалось к пяти часам вечера. Солнце было еще высоко, но мы понимали, что пока доедем, пока найдем искомое, будет уже глубокий вечер. Однако Каргалы манили. Это удивительный памятник древних цивилизаций, древнейших времен, свидетельство совершенно иного мира. Древние медные копи.

И коли уж я оседлал любимого конька, что все в мире пронизано невидимыми нитями и увязано меж собой, Каргалы отлично подойдут для еще одной порции досужих рассуждений.

Во-первых, на Урале и прилегающих к нему областях медистые песчаники – содержащие медь породы – находятся в отложениях пермского возраста. (Уж как я не хотел приплетать Пермский геологический период, но, видимо, без него никуда.) Да, он есть! Спасибо сэру Родерику Импи Мурчисону. Еще одному великому человеку, отыскавшему в великих пермских грязях новый – да какой! – смысл.

Еще один великий человек, которому благодарные пермяки до сих пор не удосужились поставить не то что памятник, а хотя бы скромный бюстик. Зато мы сейчас в Перми заваливаем склон оврага, где сэр Родерик впервые наткнулся на пермские обнажения, строительным мусором – отсыпаем площадку под высотки.

Все что мы умеем – копать и закапывать.

Итак, медистые песчаники. Если взглянуть на палеографическую схему, медистые песчаники идут полосой прямо посреди нынешнего Пермского края с севера на юг. Это так называемая верхнекамская группа медных месторождений.