— Общаюсь с бывшим работодателем твоего мужа.

Танька постучала по клавише и вновь засобиралась на улицу. Хотелось курить, двигаться, но не сидеть и говорить о бывшем.

— Поздравляю тебя.

Но дальше было только хуже.

— Появилась такая информация, что супругу твоего мужа зовут Алла…

Березин задел ее своим отношением один раз и теперь продолжил давить на больное место. Образовавшаяся душевная рана ширилась, приправленная изрядным количество обиды и как не крути раздражения.

— Федоровна, кажется, — послышалось на заднем фоне.

Тане стало неприятно, хуже — серо, тоскливо и ужасно одиноко. В мире осталось совсем немного людей кому она была действительно нужна, кто верил ей и не старался причинить боль, но ширилось количество тех, кто знал ее позоре и скрывающейся, тщательно упрятанной за ним боли.

— Алла Федоровна.

Губы задрожали, Танька заставила себя растянуть их и даже хмыкнуть, словно они говорили о рядовых и ничего не значащих для нее вещах.

— Значит женился во второй раз.

— Мне тут поясняют, — продолжал вещать Березин своим жутко сексуальным голосом, — что Ковров представлял ее таким образом чуть ли не с первого своего дня работы в фирме.

Все прежние отрицательные чувства усилились в несколько раз. Правда стала открываться тогда, когда ее уже не ждали и не сказать, что эта информация порадовала ее.

— И? — откликнулась она. — Что ты хочешь услышать от меня?

Что он копается в ее прошлом? На кой черт обсуждает ее?

— Что я обманываю тебя и замужем никогда не была?

Ясь зашумел в кустах, чем неожиданно отвлек и напугал ее. Кот свалился с ветки, зашипел на нее и бросился к дому.

— Ясь! — ветви облепихи продолжали раскачиваться на невидимом ветру, заставляя вглядываться в их очертания до рези в глазах.

Она даже приподнялась и сделала шаг вперед, подумав о спрятавшемся в них медведе. С чего бы коту вдруг шипеть на них? Но внезапно все смолкло, и она продолжила говорить, заставив себя отвернуться и унять возникшую тревогу. Какие медведи? Вокруг одни только дачи, крошечный овраг, а за ним склоны лыжного курорта с пасущимися на них лошадьми.

— Может мне и фото паспорта своего выслать?

— Было бы неплохо.

Таня решила, что с нее достаточно выворачивающих наизнанку разговоров. Ей на голову свалился еще один придурок и тоже Олег. Она, в отличие от него, даже не додумалась до такого, хотя, наверное, стоило бы, чтобы знал каково это, когда в тебе подозревают форменного мерзавца.

— А не пошел бы ты в задницу, Березин?

Предложение получилось легким. Это было удивительно, потому что то, что она увидела перед собой заставило ее похолодеть от страха. Что-то черное выдвинулось из того самого, не оставленного в покое куста и стало надвигаться на нее, внезапно окружив со всех сторон. Вместо того, чтобы вскрикнуть Таня попятилась и чуть было не упала, выронила смартфон и, цепляясь, опрокинула этажерку с выставленным на нее банками и горшками.

— Не двигайся — донеслось рядом тихо, спокойно и таким тоном, что не оставалось сомнений в том, что говорящему абсолютно плевать, если она поступит иначе, — и не кричи!

Первый шок быстро прошел, ужас уступил место паники и страху — в надвигающейся тьме не было ничего мистического, то были просто люди в черном, но их количество и неожиданное появление заставили ее броситься в дом. Это произошло как раз в тот момент, когда с крыши сорвалось ревущее светлое пятно, вцепившись незваному гостю прямо в затянутое черной тканью лицо.

— Твою мать!!!

Послышался еще один крик, забористые ругательства и рев обезумевшего не то от страха, не то от злости Яськи.

— Это всего лишь кот!

Ее коты были лучше собак. Разве можно ожидать какого-то подобного поведения от пушистых, осторожных и вечно приспосабливающихся созданий? Нет!

— Держи ее!

Раздавшиеся позади выстрелы, больше похожие на раскаты грома заставили Таню не просто притормозить, а ринуться обратно. Кто-то из ее защитников жалобно мявкнул. Таня только и успела увидеть, как пролетели в сторону старой смородины знакомые очертания «пыльного», сверкнув в темных листьях белыми лапками.

— Ясь!!!

Любовь к заступившемуся за нее животному была сильнее инстинкта самосохранения. Она продолжала смотреть в сторону кустов, рваться туда, пытаясь вырваться из невозможного захвата. Боль в заломленной руке была невыносима, но Тане не обращала на это совершенно никакого внимания, пытаясь добраться до любимого кота и молясь о том, чтобы он показался белой отметиной в этой кромешной тьме.

— Она тут одна!

— Куда делись твои дружки?

— Обыскать здесь все!

Таню развернули, встряхнули (и не один раз!), принялись задавать вопросы, глядя на нее сквозь прорези черных масок. Но на нее напал ступор. Таня еще видела, как приземлился в кусты Яська. Раз за разом это видение вставало перед глазами, вызывая слезы и яростное покачивание головой.

«Он жив! Жив! У кошек девять жизней!»

Она смотрела на людей, на кружащихся вокруг них разбуженных насекомых и мотала головой, не понимая, что они хотят от нее.

— Сколько вас тут?!

— Где он?!

— Куда его увезли?

— Имена! Назови адрес!

До Тани, еще не отправившейся от шока наконец стало доходить, что все произошедшее не просто недоразумение (о какой банде могла идти речь?!), а спланированная акция по спасению ужасно одинокого и недоверчивого олигарха.

— Я тут одна! — наконец просипела она, после очередного удара затылком о деревянную поверхность, ощутив, как слова содрали пересохшее горло. — Он уехал! Сам!

Люди в черном не поверили ей, продолжив держать у дверей, громить дачу, бить стекла, срывать замки и греметь чем-то подполом, сарае и даже на палубе.

— Я правду говорю!

Таня не пыталась высвободиться из жесткого захвата, понимая, что это бесполезно, но старалась донести до тех, кто волок ее к машине самые элементарные, как ей казалось вещи.

— Просто позвоните ему! Он все скажет и подтвердит, что с ним все в порядке!

— С ножом у горла можно сказать все что угодно!

— И с дулом у виска!

— Какой нож? О чем вы?

Ее увозили в неизвестном направлении. Таня оглянулась на не запертый дом, увидела собравшуюся в отдалении толпу дачников, успела крикнуть: «пожалуйста!», очень надеясь на то, что среди соседей найдутся те, кто присмотрит за чужим имуществом, а потом оказалась внутри пропахшего ботинками салона.