Вечером 26 мая 2013 года Джейми Рейнольдс 23 лет послал короткое СМС: «Жду не дождусь. Не опаздывай». Он договорился с 17-летней Джорджией Уильямс, дочерью полицейского детектива, что она придет к нему домой (Веллингтон, графство Шропшир) и попозирует для фотографий. Рейнольдс не сказал Джорджии, что уже долгие месяцы планировал эту затею.

Когда она пришла, он обул ее в туфли на высоких каблуках, кожаный жакет и кожаные шорты. Сделал несколько снимков и попросил встать на красный мусорный контейнер на лестничной площадке. На шею надел петлю, которую приспособил к чердачному люку. Сделал еще один снимок. На тот момент, по мнению полиции, изучавшей снимок впоследствии, Джорджия выглядела «довольной» и «спокойной». Но тут Рейнольдс выбил ведро из-под ног. Синяк, обнаруженный у нее на пояснице, подсказал патологоанатому, что Рейнольдс еще и поддал ей коленом, чтобы ускорить удушение. А затем изнасиловал мертвое тело.

Обследуя компьютер Рейнольдса, полиция обнаружила десятки фотошопов. Он брал фотографии невинных девушек на «Фейсбуке» и с помощью Photoshop приделывал их головы к телам женщин, занимающихся жесткой порнографией. Также были найдены 72 видео с жестким порно, 17 000 изображений и 40 рассказов-фантазий, один из которых назывался «Джорджия Уильямс удивлена». Рейнольдс сделал фотоснимки своей жертвы до, во время и после нападения. По просьбе прокурора шокирующие материалы не демонстрировались на открытом слушании дела. Их видел лишь судья. За это «страшное, непостижимое человеческому уму» преступление, как его охарактеризовал отец Джорджии, Рейнольдса приговорили к пожизненному заключению

Всемирная экспансия персональных компьютеров и смартфонов облегчила извращенцам вроде Грэма Кутса и Джейми Рейнольдса удовлетворение своих фантазий. Однако большинству людей Интернет нужен для относительно невинных целей (хотя реакция присяжных на информацию о куках в деле Кутса наводит на размышления). Преступники тоже пользуются Интернетом для самых обычных вещей: пишут имейлы родственникам и делают покупки. Но, вставая на незаконный путь, они, сами того не ведая, оставляют следы, заметные криминалистам-компьютерщикам.

Нынешний поток личных девайсов начинался с тонкой струйки. В начале 1980-х компьютерщики большей частью помогали полиции разбираться с нарушением авторских прав (скажем, дети переписывали игры для приставки Atari) и с мошенничеством в бизнесе. На жестких дисках помещалось столь мало информации, что зачастую эксперт мог отсмотреть все файлы в поисках нужных улик. «Поначалу компьютеры были относительно примитивными, – говорит Ангус, – нынешних сложностей и взаимодействий тогда еще не было.

Предшественником Интернета до середины 1990-х годов были электронные доски объявлений. Компьютерные фанаты использовали их, чтобы поболтать с собратьями о технических проблемах или получить совет относительно увлекшей их игры. Правда, уже тогда находились негодяи, пытавшиеся обратить чудеса техники во зло. Но большинство людей просто радовались новым возможностям. Хотя без технических познаний было не обойтись: многое приходилось выстраивать самостоятельно.

Однако мощь компьютеров росла не по дням, а по часам. А когда компания Microsoft выпустила Windows 95, всемирная сеть стала доступна всем. С этого момента полиция стала относиться к компьютерной криминалистике серьезно, осознав, подобно Ангусу, что «преступники обычно хорошо усваивают новые технологии». В 2001 году министр внутренних дел Джек Стро учредил Британский национальный отдел по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Он заявил: «Новые технологии приносят огромную пользу законопослушному пользователю, но открывают и двери преступникам – от мошенников до педофилов». Отдел взялся за расследование как преступлений вроде хакерства, возможных благодаря цифровой революции, так и обычных преступлений (скажем, домогательства), совершение которых облегчилось с появлением Интернета.

В 2006 году национальный отдел заменили сетью региональных. В наши дни старший следователь решает, нужно ли просить помощи у специалиста по высоким технологиям. «Здесь как с ДНК, – объясняет Ангус, – если есть показания очевидцев, отпечатки пальцев и все такое, зачастую нет нужды в дорогостоящей экспертизе. Но если речь идет о домогательствах, преследовании или попытках склонить ребенка к сексу, без компьютерщиков не обойтись». Если у специалистов подразделения не хватает ресурсов или опыта для изучения цифровой информации, старший следователь зовет независимых специалистов вроде Ангуса. К этому моменту «рутинная работа обычно уже закончена. Следователи же хотят, чтобы им немедленно ответили на сложные вопросы. Приходится импровизировать, изобретать новые методы».

Вот, что было в недавнем деле о педофилии. Обвиняемому – назовем его Дэвид – вменялось растление малолетних. Защищаясь, он попытался дискредитировать 14-летнюю падчерицу («Сару»), главного свидетеля. Мол, это не с ним у нее были сексуальные отношения, а с мальчишками, с которыми она вела грязную переписку в «Фейсбуке». А доказательство – данные кейлогера: программы для перехвата информации, вводимой с клавиатуры. (Эту программу Дэвид установил на компьютер Сары.) Всякий раз, когда Сара печатала или кликала «мышкой», кейлогер делал скриншот (снимок экрана). Время от времени Дэвид скачивал эти скриншоты. И предъявил суду непристойный чат между Сарой и ее приятелем «Фредом». Но оба подростка отрицали факт переписки.

Ангус чаще исследует компьютеры подозреваемых, чем компьютеры жертв. Но лучший способ подтвердить или опровергнуть слова Дэвида состоял в изучении компьютера Сары. Чата с Фредом Ангус не нашел, но это ничего не значило. «Обычно "Фейсбук" не оставляет следов на жестких дисках. Все происходит в браузере», – объясняет Ангус. В компьютере и впрямь был установлен кейлогер, но скриншоты грязной переписки отсутствовали. Однако и это не показательно: когда скриншотов накапливается слишком много, кейлогеры уничтожают часть из них, чтобы не перегружать жесткий диск.

Однако сам «Фейсбук» сохраняет чаты, даже если пользователи стерли их. Не запросить ли у него историю чатов Сары и Фреда? Однако такой запрос могли расценить как попытку «перехвата информации» и «скрытого наблюдения». Значит, чтобы получить на него ответ, ему требовались полномочия на основании Закона о следственных органах (2000 год). Но это – минимум полгода ожидания.

Ангус спросил у Сары пароль и вошел в ее аккаунт в «Фейсбуке». Там тоже не было следов переписки с Фредом. Конечно, переписку могли удалить. Но чего Сара не могла сделать, так это бесследно удалить кого-либо из списка «друзей». Ангус не нашел Фреда ни в «друзьях», ни в «удаленных друзьях», ни в «запросах на добавление в друзья». Затем Ангус зашел в «Фейсбук» с аккаунта Фреда и опять же не нашел ни переписки с Сарой, ни следов их взаимного пребывания в «друзьях». Правда, в аккаунте Сары нашлись другие, более умеренные разговоры с приятелями, по которым Дэвид предоставил скриншоты. Но создавалось впечатление, что Дэвид поместил поддельные скриншоты среди настоящих.

И все же Ангус знал: отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия. И в отчете для суда написал, что гарантии дать не может. Теоретически Сара и Фред могли вести нескромную переписку в каких-то неизвестных аккаунтах, с виду идентичных основным аккаунтам. Но Дэвид, неплохой фотограф-любитель, вполне мог и подделать скриншоты. Для понимания ситуации требовалось изучить компьютеры Дэвида: не манипулировал ли он скриншотами через программу редактирования изображений?