— Что-то не верится… А ты слышал топот до того, как тебя ударило?

Русс напрягся, стараясь вспомнить. Нет, приближения лошади он не слышал. Шум возник внезапно, будто кто-то сорвался с места и налетел на него.

— Скорее, меня ждали.

— Вот то-то и оно! — Евона поднялся со стула. — Я иду за Зареной. Если даже не она на тебя покушалась, то все равно должна что-то знать.

— Ты там… поаккуратней с ней, — наставлял его Русс. — Как говорят, не пойман — не вор.

— Еще как пойман! — не соглашался Евона. — Кроме нее, больше некому!

После его ухода Русс подозвал к себе лекаря:

— Сильно меня покалечило?

— Счастливо отделался, князь, — ответил тот. — Сломана левая рука и два ребра. А мог отправиться на тот свет, удар был очень сильный. Так думаю, грудью и передними ногами лошадь тебя ударила. Давай сделаем перевязку.

Зарена, ах Зарена, что же ты наделала, Зарена? Что подвигнуло тебя на такой поступок? Любовь? Но разве можно быть таким жестоким, когда любишь? А почему бы и нет? Ведь недаром говорят, что любовь и ненависть всегда рядом. Но ведь я так много сделал для тебя, Зарена, всегда относился со вниманием и заботой. Полюбить не удалось, но тут я бессилен, сердцу не прикажешь…

Евона пришел на другой день, развел руками:

— Весь город обыскал, нигде нет Зарены. Как в воду канула.

— И не зря, — тотчас отозвалась Велина. — Покушение на тебя — это дело ее рук.

— Видно, сбежала, когда стало известно, что ты остался жив и можешь все рассказать.

— Ладно, это не столь важно. Надо быстрее подняться на ноги да за дела приниматься.

Приехал озабоченный Могута, справился о здоровье, выслушал, что случилось, сказал:

— Зарену не нашли?

— Куда-то скрылась.

— Думаю, ее и в живых нет.

— Что так?

— Не сама она, а по чьему-то наущению пыталась тебя убить. А им небезопасно в живых ее оставлять, может выдать.

— Оказалась игрушкой в руках заговорщиков?

— Почти уверен. Среди воевод твоих никто в последнее время не косился на тебя?

— Вроде не замечал.

— Народ пошел хитрый. Особенно те, кто к власти рвется.

— Ты думаешь, есть вокруг меня такие?

— Они кругом есть. Власть сводит людей с ума, и коли кто решил захватить ее, то и разум может потерять. На все пойдут такие люди.

— Наговариваешь, князь.

— Нисколько. И еще вот что.

Могута прошелся по горнице, снова присел перед Руссом, стул под его тяжестью заскрипел.

— Не забывай про соседей — германцев. В городе немало купцов из саксов, англов и других племен. Шнырят они, вынюхивают, выведывают про наши замыслы. Думаешь, не знают, что ты затеял большой поход? Знают. Точно так же, как нам все известно про них через наших купцов. А в их руках деньги, и большие деньги. Могут и подкупить, и подпоить, и подговорить на преступление.

— Зарена не из таких.

— Может быть. Но влюбленная женщина легко может стать игрушкой в руках врагов и таких бед натворить! Так что ни от чего не зарекайся. И — поостеречься надо. Ты на виду, ты — великий князь! Не забывай про это. Что значит убрать тебя с дороги? Значит разрушить все наше племенное единство, сорвать планы войны с врагами, а может, даже внести раздоры между славянскими народами. Поэтому просьба у меня к тебе большая: поправишься — из дома без охраны не выходи. Чтобы два-три воина сопровождали тебя повсюду.

А потом вдруг без перехода задал вопрос:

— Что это за Евона крутится во дворце? Кто он такой?

— Друг детства Велины. А что?

— Друг, говоришь. Ты присмотрись-ка к нему. Друзей возле правителей не бывает. Всем чего-то надо, все что-то просят, чего-то добиваются. Так и твой Евона. Ты знаешь, что у него на уме?

— Как-то не задумывался.

— А ты поразмышляй на досуге. Времени у тебя на это более чем достаточно. Валялся ли он пьяным в ту ночь или с конем поджидал у крыльца?

Встав на ноги, Русс занялся строительством мастерской по изготовлению метательных машин. На окраине города, на пустыре было построено длинное бревенчатое здание, поставлены верстаки, закуплен инструмент, приглашены плотники из числа умельцев. Русс просиживал с ними целыми днями, разъяснял, рассказывал, как мог, рисовал отдельные части и всю машину, которую римляне называли онагр (то есть дикий осел). Потом стали изготавливать отдельные части, подгонять друг к другу. Прочная четырехугольная станина была сбита довольно скоро. Потом в середине ее были натянуты тетивы, образующие пучок упругих веревок. В этот пучок приладили прочный рычаг. Для оттягивания рычага назад изготовили особый ворот.

Приспособление вытащили наружу, рычаг оттянули вниз и задвинули на засов. Наверху к рычагу привесили пращу с увесистым камнем. Русс взял в руки деревянный молоток, оглядел окружающих. Все напряженно смотрели на него.

Он произнес:

— Ну что, с почином?

Размахнулся молотком и ударил по засову. Засов вылетел, мелькнул перед глазами рычаг, раздался глухой удар, станина подпрыгнула, а камень стремительно полетел вверх и вдаль.

Крик восторга раздался у плотников. Да и Русс не ожидал, что сразу удастся создать метательную машину. Получилось! Все кинулись к месту падения камня, а он пошел не спеша, измеряя шагами расстояние. Насчитал без малого триста шагов. Это почти как у римского орудия!

С этого дня началось изготовление онагров. Одновременно Русс дал задание добывать камни подходящего размера. Таких нашлось немного, пришлось ставить людей, которые молотами разбивали большие валуны на части, обрабатывали и доставляли на специальный склад, который был построен возле казармы дружинников.

Освоив производство онагров, приступили к палинтонам. У палинтона не один, а два пучка переплетенных веревок, расположенных справа и слева от боевого желоба, на который клалось каменное ядро. Это орудие стреляло и ядрами тяжелее, и на большее расстояние, чем онагр. Кроме того, им можно было метать тяжелые стрелы и дротики.

Орудия поставили на колеса, приладили упряжь, в которую запрягали коней. Их он разделил на три отряда и поставил под свое личное командование.

Как-то Русс вернулся к себе во дворец, усталый, недовольный, поужинал и собирался уже ко сну, как в его горницу ворвалась Зарена. Русс изумленно уставился на нее. Он уже смирился с мыслью, что она или скрылась где-то в глухих лесах, или погибла от рук убийц. И вот на тебе, явилась прямо к нему во дворец, жива и здорова.